Ссылаясь на данные маршала И.С. Конева, В. Дайнес подсказывает, что перед началом Уманско-Ботошанской наступательной операции (начало марта 1944 года) во 2-й танковой армии насчитывалось 174 танка и 57 САУ, в 5-й гвардейской танковой — 169 танков и 27 САУ, в 6-й танковой — 121 танк и 32 САУ. Таким образом, к началу наступления 2-й Украинский фронт имел всего 670 танков и САУ. «По существу, — констатирует В. Дайнес, — в танковых армиях недоставало 75 % боевых машин» («Советские танковые армии в бою», с. 319). Иначе говоря, они были укомплектованы бронетанковой техникой на 25 %. Но это не смутило советское Главное командование. Операция началась в назначенный срок, и в ходе нее были достигнуты немалые успехи. «В ходе Уманско-Ботошанской операции, — подсказывает В. Дайнес, — была разгромлена 8-я армия (Вермахта. — Прим. авт.), а также частично 1-я танковая армия и рассечен фронт группы армий «Юг». 10 дивизий противника потеряли 50–75 % личного состава и почти все тяжелое вооружение. Войска 2-го Украинского фронта продвинулись на 200–250 км, освободили значительную территорию Правобережной Украины и Молдавии, вышли в северо-восточные районы Румынии» (там же, с. 329). Только в Умани советским войскам досталось свыше 500 совершенно исправных немецких танков и более 350 орудий (там же, с. 322). Я видел советские документальные кадры, запечатлевшие утонувшую в украинской грязи германскую бронетехнику: в числе прочего немцы бросили десятки «пантер» и «тигров». Получается, что в ходе внезапных вынужденных отходов (и, заметим, отнюдь не панического бегства) тяжелая обстановка порой заставляла даже солдат Вермахта и войск СС (а не только Красную Армию летом 1941 года) оставлять противнику гигантские трофеи. Ведь 500 танков и САУ — это примерно парк германской танковой армии того времени.
Перед началом Берлинской наступательной операции в составе четырех советских танковых армий (1, 2, 3, 4-я гвардейские танковые) числилось соответственно 709, 672, 572 и 395 танков и САУ («22 июня. Анатомия катастрофы», с. 187). Эту информацию вновь полностью подтверждает и В. Дайнес. Всего — 2348 танков и САУ. Выходит, что даже перед началом главного сражения войны — взятием Берлина — средняя укомплектованность танковых армий бронетехникой составляла не более 73 %. В наиболее укомплектованной 1-й танковой армии боевых машин имелось 89 % от штата, в наименее укомплектованной 4-й — 49 %. Как мы знаем, Красную Армию это не остановило, а немцам не помогло. Позволю себе напомнить, что в сосредоточенных (или сосредотачиваемых) в июне 1941 года на западной границе 1, 6, 4, 8 и 5-м мехкорпусах имелось 5055 танков, что составляло в среднем по 1011 танков на корпус или укомплектованность по сравнению с штатной в 98 %. Конечно, мне могут возразить: мол, советские танки 41-го нельзя сравнивать с танками 45-го. Ведь в конце войны это — Т-34-85, ИС-2, последние модели «шерманов» и т. д. Совершенно верно, но ведь и противостояли им летом 41-го не «пантеры», «ягдпантеры», «тигры» и прочие «звери». Половину немецкой бронетехники на 22 июня составляли легкие танки и танкетки. Более чем полутора тысячам Т-34 и КВ в июне 41-го немцы вообще не могли противопоставить в ситуации «один на один» ни один свой танк. К тому же в 1941 — м в польских и германских городах советских танкистов не поджидали тысячи немецких солдат с «панцерфаустами» и «панцершреками», причинившими Красной Армии и союзникам в 1945-м ничуть не меньше проблем, чем тяжелые «панцеры».
Даже из приведенной выше ограниченной информации можно, однако, сделать довольно интересные выводы. Во-первых, в ходе войны уровень укомплектованности той или иной советской танковой армии («на пике» их насчитывалось шесть) личным составом, бронетехникой, артсистемами и всем остальным мог изменяться в разы. Приведенная выше информация, касающаяся 3-й гвардейской танковой армии, является, с моей точки зрения, довольно иллюстративной: скажем, количество «активных штыков» могло отличаться в 5,5 раза. Как мы могли убедиться, ситуация со средствами моторизации в данном войсковом объединении никогда не была идеальной: подозреваю, что 3-я гвардейская в этом плане отнюдь не являлась исключением. Во-вторых, приходится признать, что ситуация с укомплектованностью оказывала мало влияния на решение Главного командования использовать или не использовать ту или иную танковую армию в той или иной наступательной операции. Если сил и средств явно не хватало, то ей просто ставились менее амбициозные задачи (правда, такие «поблажки» делались далеко не всегда). В-третьих, я пришел к парадоксальному выводу: на протяжении всей Великой Отечественной войны у Красной Армии не было такого подавляющего превосходства над Вермахтом в количестве и мощи танковых и механизированных соединений, как в июне 1941 года.
Приграничные мехкорпуса «первой десятки»
Одним из популярных аргументов бывших сталинских генералов и «серьезных» историков, пытающихся убедить читателей в низкой боеспособности советских мехкорпусов, является недостаточная укомплектованность последних автомобилями, тягачами и мотоциклами — одним словом, всем тем, что способно ездить. Я, разумеется, полностью согласен с тем, что летом 1941 года штатных автомашин и тягачей в мехкорпусах не хватало. Их, к слову, и сегодня никогда не бывает слишком много — даже когда штатная численность соблюдается. Подозреваю, что если бы командир современной танковой дивизии, меняющей место постоянной дислокации, имел неограниченный запас грузовиков и водителей, то обоз его соединения растянулся бы до бесконечности… Давайте воспользуемся имеющейся в нашем распоряжении информацией и посмотрим на уже упоминавшиеся корпуса-«богатыри» «первой волны». Информация эта, напомню, суммирована в Приложении № 3. Внимание я буду акцентировать в первую очередь на танках, автомашинах и артсистемах.
1-й мехкорпус: 1039 танков (уровень укомплектованности 101 %), личный состав 31 348 человек на 1.06.41 (87 %), 4730 автомобилей (92 %), 219 тракторов/тягачей (62 %), 251 (70 %) орудий и минометов (включая 58 тяжелых — 28 122-мм и 30 152-мм). Сразу заметим: при объявлении тревоги корпус мог увезти все свои орудия и минометы, так как на каждую противотанковую пушку приходилось бы по 1,5 тягача, а на каждое тяжелое орудие — по 2. Минометы же перевозились автотранспортом, которого на эти цели в корпусе вполне хватало;
6-й мехкорпус: 1131 танк (108 % от штата), л/с 32 527 человек на 22.06.41 (90 %), 4779 автомобилей (93 %), 294 трактора/тягача (84 %), 314 (88 %) орудий и минометов (включая 76 тяжелых — 40 122-мм и 36 152-мм). Корпус был в состоянии увезти всю свою артиллерию: на каждую противотанковую и зенитную пушку приходилось по 1,5 тягача, на каждое тяжелое орудие — по 2;
4-й мехкорпус: 979 танков (95 % от штата), л/с 28 097 человек на 1.06.41 (78 %), 2854 автомашины (55 %), 274 трактора/тягача (78 %), 393 (110 % от штата) орудий и минометов (включая 76 тяжелых — 40 122-мм и 36 152-мм на 27.10.40). Корпус мог увезти всю свою артиллерию: на каждую противотанковую пушку (которых имелось явно сверх штата) и тяжелое орудие в среднем приходилось по 1,3 тягача;
8-й мехкорпус: 932 танка (90 % от штата), л/с 31 927 человек на 1.06.41 (88 %), 3237 автомобилей (63 %), 359 тракторов/тягачей (102 %), 163 (46 %) орудий и минометов (включая 90 тяжелых — 50 122-мм и 40 152-мм (на 27.10.40). Корпус был в состоянии увезти всю свою артиллерию: на каждую противотанковую пушку и тяжелое орудие в среднем приходилось по 2,4 тягача;
