Это сравнение, кстати, опровергает и другой «наезд» хулителей мехкорпусов: когда они устают твердить об их «недоукомплектованности», то начинают причитать о «громоздкости» и «плохой управляемости» тех, что были сформированы практически полностью. Ну, не нравятся они им, что тут поделаешь! Видимо, логика здесь такая: если нельзя доказать, что мехкорпуса были слишком слабые, давайте покажем, что они были, наоборот, слишком сильными. И, соответственно, почти буквально «не лезли ни в какие ворота»: одновременно всю эту армаду действительно не смогла бы «проглотить» существовавшая дорожная сеть — даже немецкая по ту сторону границы. Так вот: танковая армия 1945 года была еще более громоздким и трудно управляемым организмом, чем мехкорпус 1941 года. Тем не менее как-то «управились», и совсем даже неплохо…
Еще более громоздкими являлись советские танковые армии условно «первого разлива», то есть те, что были созданы в 1942 году по образу и подобию немецких танковых групп, имевших в своем составе обыкновенные (в смысле передвигавшиеся на своих двоих и лошадях) пехотные дивизии. Вот, например, боевой состав советской 3-й танковой армии на 1 февраля 1943 года — перед началом не самой удачной Харьковской наступательной операции. Надо сказать, что Харьков вообще был для Красной Армии «трудным» городом, который пришлось сдавать и отвоевывать обратно несколько раз. Так вот, армия насчитывала 57,6 тыс. личного состава, 1223 миномета, 588 орудий и 223 танка, из которых исправными были только 85 машин («Советские танковые армии в бою», с. 73). Нетрудно заметить, что фактически по своему составу армия Рыбалко, включавшая пять стрелковых дивизий, являлась на тот момент скорее общевойсковой, чем танковой. То, что подобная структура не являлась адекватной, стало понятно довольно быстро. Уже к началу Курской битвы советские танковые армии в основном избавились от обычных стрелковых дивизий.
Если брать количество танков, то даже советский танковый корпус образца 45-го года фактически не дотягивал до танковой дивизии образца 41-го. Мало того, М. Барятинский в очередной раз подчеркивает: «Однако в подавляющем большинстве наступательных операций танковые армии не имели полного комплекта людей, вооружения и боевой техники» (там же). Для справки: по информации М. Солонина, в Львовско-Сандомирской наступательной операции Красной Армии (июль — август 1944 года) в составе 1-го Украинского фронта принимали участие три танковые армии: 1, 3 и 4-я. В указанных армиях к началу наступления имелось соответственно 419, 490 и 464 танка и самоходных артиллерийских орудий (эта информация полностью подтверждается В. Дайнесом). Иными словами, их средняя укомплектованность бронетехникой — 458 единиц — составляла 57 % (в качестве «полного комплекта» я использую цифру в 800 танков). Это практически такой же уровень укомплектованности (не забудем: при более низкой штатной численности танков), что и у всех 29 советских мехкорпусов накануне войны, вместе взятых, — в них, напомню, имелось в среднем 572 танка на корпус, что составляло 56 % от штата. Тем не менее столь явная недоукомплектованность не помешала Красной Армии к концу 1944 года почти полностью освободить территорию СССР и перейти границы Третьего рейха и его союзников.
Для большей наглядности приведем несколько конкретных фактов относительно сил и средств, имевшихся в составе той или иной танковой армии в ходе войны. Так, в конце августа 1943 года — перед началом Сумско-Прилукской наступательной операции — 3-я гвардейская танковая армия имела в своем составе 38,3 тыс. человек, 605 танков (в том числе 450 Т-34), 83 САУ, 137 бронемашин, 59 орудий, 44 противотанковые пушки и 245 минометов («Советские танковые армии в бою», с. 376). Правда, как подчеркивает В. Дайнес, в армии могло иметься 700 танков и САУ (87,5 % от штата). Интересен и следующий факт: «В танковых бригадах отсутствовали полагающиеся по штату трактора, в автотранспортных батальонах вместо 459 грузовых автомобилей, полагающихся по штату, имелось всего 318 исправных машин» (там же). К декабрю 1943 года — к началу Житомирско-Бердичевской наступательной операции — боевой состав изрядно потрепанной в боях армии значительно сократился. Даже после получения пополнения она насчитывала 244 танка (из них 207 Т-34), 104 САУ, 59 полевых, 16 противотанковых и 62 зенитных орудия, 172 миномета и — прошу обратить внимание! — 9573 «активных штыка» (там же, с. 396). Не знаю, оставались ли в армии «пассивные» штыки, но в таком виде она весьма напоминала танковую дивизию образца июня 1941 года, дополнительно усиленную артиллерией. В начале Львовско-Сандомирской наступательной операции (15 июля 1944 года) армия насчитывала 41 862 человека, 222 полевых, 39 противотанковых и 80 зенитных орудий, 271 миномет, 72 реактивные установки, 379 танков и 119 САУ, в том числе 323 Т-34 и 42 ИС-122. Вновь заострим внимание на степени моторизации. «Уязвимым местом армии, — пишет В. Дайнес, — была обеспеченность автотранспортом. Из 6575 автомашин различных типов на ходу было только 3969 (то есть на один автомобиль приходились по 10,6 чел. — Прим. авт.). Это не позволяло полностью обеспечить пехоту транспортом» (там же, с. 409). Как выходили из ситуации?.. Генерал Рыбалко проблему решил очень просто: он заставил своих «мотострелков» маршировать быстрее. «На тактических учениях, — делится этим «ноу-хау» В. Дайнес, — механизированные бригады и мотострелковые батальоны проверялись в умении совершать… марши в ограниченное время (25 км — 4 часа, 40 км — 6 часов, 50 км — 8 часов). Заметим, к слову, что при таком темпе (если, конечно, его реально добивались в боевой обстановке) условно «моторизованная» пехота, догоняя свои танки, передвигалась со скоростью не более 6,6 км/час. Через полгода — перед началом Сандомирско-Силезской наступательной операции (начало января 1945 года) — боевой состав армии вновь претерпел значительные изменения. Теперь она насчитывала около 55,7 тыс. человек, 661 танк, 22 танка-тральщика, 238 САУ, 346 орудий, 364 миномета и 48 реактивных установок М-13» (там же, с. 430). В. Дайнес подчеркивает, что ситуация с автомобилями по-прежнему оставалась напряженной:
«Обеспеченность автотранспортом, — пишет он, — оставляла желать лучшего: из положенных по штату 7465 автомашин имелось всего 5496» (там же). Выходит, что и в победном 1945 году на один автомобиль в 3-й гвардейской приходились по 10,3 человека. И что фактический уровень укомплектованности транспортом на 1 января составлял 73,6 %. И это был далеко не худший вариант.
Бывший командующий 4-й гвардейской танковой армией Д.Д. Лелюшенко любезно подсказывает: «К 10 июля 1944 г. армия была укомплектована личным составом почти на 100 % — 40 415 человек, танками и орудиями — на 80 %, автотранспортом — на 60 % (2788 автомашин) («Москва — Сталинград — Берлин — Прага», с. 250). На самом деле, имея в виду, что 4-я армия имела «урезанный» двухкорпусной состав, уровень укомплектованности нужно считать иным образом — от «базового» трехкорпусного штата. Тогда проценты получаются несколько иными: по личному составу — 81 %, по танкам и орудиям — 52 %, по автомобилям — 56 %. Заметим, что 2788 автомашин приходились на 40 415 человек: получается 14,5 человека на единицу автотранспорта. И ничего: все добрались, куда им нужно было…
Добавим также, что о тягачах/тракторах, которые должны были перевозить артиллерию армии, боевой генерал-танкист не упоминает вообще: видно, данный вопрос тревожил (или не тревожил) его в гораздо меньшей степени. Не беспокоили Лелюшенко и тактико-технические характеристики советских и поставленных по ленд-лизу американских тракторов. Совершенно очевидно: с какой бы скоростью они ни перевозили тяжелые пушки и гаубицы, ее оказалось достаточно для успешного выполнения заданий Родины. Наконец, нельзя не отметить и тот факт, что вопрос о тягачах (и их тихоходности) не поднимали и другие советские танкисты-мемуаристы, с воспоминаниями которых я ознакомился в ходе написания данной работы. Эта проблема «проявилась» в более поздний период — когда некоторым современным историкам понадобилось найти дополнительные аргументы для доказательства небоеспособности советских мехкорпусов накануне войны. Подозреваю, что, отойдя на последний рубеж обороны, они начнут подсчитывать портянки, обмотки и подворотнички. Как это еще о танкистских шлемофонах никто не вспомнил…
