И снова танковые войска — как и все другие, — несмотря на все тяготы и потери в ходе непрерывно продолжавшихся с мая 1942 года весеннего, летнего и зимнего наступлений
[279], блестяще проявили себя. Несмотря на все нанесенные врагом удары, им по-прежнему был присущ превосходный боевой дух. Но к этому надо было бы добавить еще постоянное их развитие в тактическом, оружейном и техническом отношении, что также имело место. Однако в оперативном отношении надо было, с учетом опыта сражений и его обобщения, оперативно развивать тактику боевого управления и применения крупных танковых соединений, основы которого, несмотря на появление новых видов оружия, не претерпевали изменения. Но этому противодействовал Гитлер самым примитивным об разом.
Относительно этой ситуации Эдди Бауэр пишет: «…Здесь происходит переворот, и фельдмаршал фон Манштейн демонстрирует нам удивительным образом, что в состоянии делать маневренность и огневая мощь бронетанковых войск, если она находится под командованием человека, чья сдер живаемая благоразумием отвага не считает даже чрезвычайное невозможным, но при этом не путает импульсивность с энергией…»
Выводы
Германское летнее наступление 1942 года предоставило немецким танковым войскам, несмотря на все их ослабление после кампании 1941–1942 годов, еще один великолепный шанс продемонстрировать их оперативную зна чимость в смысле воззрений Гудериана. Успех крупной операции, развернувшейся в междуречье Северского Донца и Дона и протянувшейся до излучины Волги под Сталинградом, был бы достигнут, если бы мобильные войска действовали строго сосредоточенными и с соблюдением основных оперативных правил их применения, первоначально определенных директивой № 41 целей, то есть уничтожения русских сил на Дону в районе Сталинграда, причем все их функции ограничивались бы выполнением этих задач. 28 июня 1942 года исходное положение накануне ошеломительного германского успеха в мае 1942 года в районе под Изюмом, южнее Харькова, было именно таким, что подтверждалось с русской стороны «робостью» только что сформированных русских танковых и пехотных соединений и позволило достичь успеха, причем германские силы действовали быстро, целенаправленно и на направлении главного удара, при этом отнюдь не недооценивая противника и в соответствии с полученным в предыдущих боях опытом командования войсками.
Достигнув первых поставленных целей, нанеся решительное поражение вражеским силам, необходимо было бы проверить, можно ли было по ситуации, месту и времени приступать к следующему шагу — овладению Кавказом, и обещало бы это успех. Впрочем, еще на стадии продумывания концепции директивы № 45 следовало бы взвесить и такой вариант — после окончания громадного сражения на уничтожение сил противника не следует ли развернуть войска не вниз по течению Дона, а на север и наступать через Липецк на Рязань, чтобы ударом во фланг смять весь русский фронт и подтянутые с востока к Москве резервы. Это стало бы классическим решением: не позволить уже разбитому противнику снова накопить силы для дальнейшей борьбы, но уничтожить все сосредоточенные им силы и вынудить его руководство заключить мир. В остальном же дело шло бы о возвращении к запланированной на 1941 год операции окружения Москвы силами, наступавшими бы от Ленинграда, чего сделать в 1941 году не удалось. Вероятно, подобное новое предложение было (или было бы) Гитлером отвергнуто с самого начала, поскольку оно не соответствовало его военно-экономическим и политическим устремлениям, упрямо нацеленным на Кавказ.
Этот разворот войск на Кавказ, совершенный еще до того, как полностью стабилизировалась ситуация на Дону и в районе Сталинграда, был оперативным легкомыслием, грубой управленческой ошибкой командования, за которой должна была последовать горькая месть.
Отрицательные результаты кампании 1942 года подействовали на всех угнетающе. Германская армия понесла тяжелые потери. Курт фон Типпельскирх
[280] оценивает эти потери в 75 германских и союзнических дивизий
[281]. Все эти жертвы оказались напрасными. Гитлер не достиг ни одной из своих целей. Напротив — его южный фронт после десяти месяцев непрерывных боев с трудом удерживался на том же рубеже, с которого он в начале года наступал, питая большие надежды на будущее. Гитлера снова постигла катастрофа такая же, как и зимой 1941/42 года, но от которой армия «уже никогда не смогла оправиться».
Русский противник заслуживал уважения. После боев 1941 года он благоразумно воспринял проверенные основы проведения операции и управления войсками германских танковых сил и воплотил их в своей среде, отыскал и подготовил способных полководцев, уже до 1941 года разработал конструкции и начал производство исключительных по своим боевым качествам танков. В 1942 году произошел также значительный численный рост его военной авиации, в противоположность германской, в результате чего боевая мощь и состояние русской сухопутной армии сблизились с вермахтом. На следующий военный год можно было рас считывать на приблизительный баланс сил двух армий, но при этом численное превосходство на русской стороне делало ситуацию весьма опасной. Кроме того, германское Верховное командование находилось в руках одного-единственного человека, который в ходе двух полевых кампаний предельно ясно продемонстрировал, что он не обладает необходимой для этого квалификацией.
Однако и русский противник потерпел тяжелые поражения и понес значительные потери, которые вынудили его ограничить свои далеко идущие цели или вообще отказаться от них.
Германские успехи в оборонительных сражениях стали доказательством мощи всей германской армии, ее постоянно совершенствующихся танковых сил и поддерживающей ее с воздуха авиации.
В эту констатацию признательности включены также и танковые дивизии групп армий «Центр» и «Север», которые в качестве «пожарных команд» появлялись на самых горячих участках фронта протяженностью в 2000 километров, в значительной степени способствуя своими действиями другим армейским подразделениям удерживать этот фронт.
Им отдал дань признательности фельдмаршал фон Манштейн в своей книге «Утерянные победы»: «…Оперативность командования наших танковых войск, превосходство подготовки наших танковых экипажей ежедневно блестяще подтверждалось, так же как и отвага наших мотопехотинцев и мастерство наших истребителей танков… Их огню никто не мог противостоять, хотя не всегда эти соединения своевременно оказывались в критических пунктах сражений. Но если уж они оказывались там вовремя, то грозящая опасность окружения сразу же исчезала… как позднее устранялась опасность грозившего прорыва противника. Когда они прибывали в нужный момент, танковые дивизии… внезапно обрушивали свой удар на приготовившегося к наступлению неприятеля… и упреждали грозивший кризис… Равным образом управление войсками в этой зимней кампании вряд ли было бы возможно, если бы не эти танковые дивизии, которые, маневрируя с непревзойденной гибкостью, наносили удары сегодня тут, завтра там, многократно увеличивая этим свою эффективность… Германская армия пережила — всегда чувствуя свое превосходство над противником — самые тяжелые кризисы…»
