Из 10 числящихся в составе армии пехотных дивизий лишь одна (86-я) была «пригодна для выполнения любых задач», семь остальных могли выполнять лишь «ограниченные наступательные задачи», одна могла «действовать в обороне», а еще одна считалась лишь «ограниченно пригодной для обороны».
Некомплект личного состава на 1 мая составлял 26 442 немецких солдата и офицера и 11 507 «добровольных помощников»
[282].
Эти обстоятельства побудили Моделя в ставке фюрера обратиться 17 апреля к Гитлеру за помощью. При этом он ссылался на нехватку учебных центров личного состава, некомплект военнослужащих в пехотных дивизиях и дефицит боеприпасов. При этом Модель с полным основанием говорил о высоком оборонительном потенциале противника после проведенных фортификационных работ и пополнения вражеских сил.
Обращение это возымело действие; Гитлер также несколько позже перенес начало операции — с 30 апреля на 9 мая.
В результате 9-я армия с 25 апреля по 18 июля получила, кроме всего прочего: 69 танков Pz III, 228 Pz IV, 11 Pz V («Пантера»), 47 штурмовых орудий, 42 гаубицы на самоходных танковых шасси и 18 огнеметных танков. По сравнению с численностью русских танков и теми результатами, которых армия хотела достичь, это была весьма скудная лепта.
Ситуация у противника
Несмотря на все потери советской стороны, значительно превышавшие германские потери
[283], государственному руко водству страны удалось снова мобилизовать человеческий потенциал в колоссальных масштабах и в значительной части восстановить военную экономику — несмотря на потерю весьма значимых в военно-экономическом отношении областей. Соединения, упомянутые в части II по состоянию на 15 августа 1942 года, судя по оперативным данным Генерального штаба сухопутных сил от 25 марта 1943 года, все же преувеличены.
Согласно тогдашним данным, имевшимся у немецкой стороны, в качестве оперативных резервов сухопутных войск по ту сторону фронта были приведены в состояние полной боевой готовности: 89 стрелковых дивизий, 55 стрелковых бригад, 16 кавалерийских дивизий, 124 танковые бригады, 55 танковых полков, 32 механизированные бригады.
Общие же силы русского фронта предположительно составляли 11 сухопутных групп армий («фронтов»), в которых были сосредоточены 62 армии, 3 танковые армии, 20 танковых корпусов, 8 механизированных корпусов и 7 кавалерийских корпусов, причем численность только 3 танковых корпусов могла предположительно считаться незначительной. Всю эту армаду поддерживали с воздуха 13 воздушных армий.
Штатная численность танков на этом этапе могла достигать 15 000 боевых машин, штатная численность оперативных резервов составляла около двух третей этого числа
[284]. Таким образом, их штатная численность значительно превышала численность германских танковых частей. Поступление русских танков в войска в марте 1943 года составляло 1500 боевых машин, причем только 550 единиц из этого количества были поставлены странами — союзниками по антигерманской коалиции. Если сравнить численность ежемесячного поступления танков в войска и численность последних потерь, то можно понять, что при начале германского наступления в первых числах мая у нашей стороны еще имелись вполне реальные надежды на успех, даже учи тывая то, что объемы германского производства не были столь вы сокими.
Наряду со значительным численным превосходством русских сухопутных сил
[285] следовало учитывать еще и развитие русских принципов боевого управления танковыми частями в смысле их приближения к германским оперативным взглядам, что было особенно опасно для будущего.
Этот оперативное совершенствование сопровождалось также соответствующими целесообразными организационными изменениями. Эти усилия русской стороны на фоне событий второго неудачно протекающего года войны также следовало учитывать.
В общем же германское главное командование сухопутных сил стало постоянно составлять себе на удивление точную картину своего активного противника, которого еще в марте и апреле 1943 года наряду с фронтовыми частями рассматривало как «разбитого». Относительно планов противника после окончания весенней распутицы царила полная неясность. Начнет ли он после восстановления передвижения (окончания периода распутицы) решительное наступление, ограничится ли военными действиями с локальными задачами или же не будет предпринимать никаких выступлений до зимы, чтобы лишь затем, полностью оснастив свои войска, попытаться взять инициативу в свои руки? По-видимому, главное командование сухопутных войск полагало менее вероятным вариант ответа русских на германское наступление контрударом из глубины страны, хотя они уже действовали подобным образом в ходе своей крупной зимней операции 1942/43 года, наступая от Дона до Северского Донца.
Планирование «Цитадели»
В ходе зимних боев за Харьков в марте 1943 года севернее Белгорода, примерно на границе между группами армий «Юг» и «Центр», образовался выступ линии фронта, вдаю щийся на запад почти до Рыльска, оставшийся в руках русских, в центре которого находился город Курск. Протяженность линии фронта этого выступа составляла около 500 километров, его ширина с севера на юг была около 200 километров, для его сдерживания отвлекались довольно значительные силы. Он представлял оперативную опасность и северному флангу группы армий «Юг» и, равным образом, южному флангу группы армий «Центр». Но, с другой стороны, существовала и аналогичная угроза русским войскам, оборонявшим этот выступ. В случае взятия Курска в клещи наступлением обеих групп армий существовала возможность окружить в котле крупные вражеские силы и сократить линию нашего фронта на 200 километров, усилив ее защитников. Существовала также вероятность того, что противник в ходе обороны важного для него участка фронта подтянет расположенные восточнее его армейские резервы, которые можно будет затем уничтожить.
