Поведение великого князя Николая Николаевича не осталось незамеченным в тылу. Императрица Александра Федоровна писала царю в июне 1915 года: «Все возмущены, что министры ездят к нему с докладом, как будто бы он теперь Государь… Он не имеет права вмешиваться в чужие дела, надо этому положить конец и дать ему только военные дела, как Френч и Жоффр». Действительно, опираясь на Положение о полевом управлении войск в военное время, составленное под императора, великий князь забыл, что он не является императором. Ранее великий князь никогда не вмешивался в назначения высших генералов императором, дабы не компрометировать царя, а также и в дела снабжения армии, которые были в ведении военного министра. А вот с 1915 года он стал вмешиваться в чужие вотчины, но вскоре его убрали с поста. Представляется, что лучше бы великий князь Николай Николаевич думал о том, как драться с врагом, — в частности, 9 июня австро-германцы вошли во Львов, бескровное занятие которого почти ровно годом ранее было представлено Верховным Главнокомандующим в качестве сверхординарной победы.
Первые итоги Великого отступления, пока еще на Юго-Западном фронте, не могли утешить. В докладной записке на имя императора от 25 мая великий князь Николай Николаевич указывал: «Некомплект в войсках Юго-Западного фронта превышает триста тысяч, а Северо-Западного фронта — около ста тысяч… обидно, что, благодаря отсутствию должного количества снарядов, патронов и ружей, наши воистину сверхгеройские доблестные войска несут неслыханные потери и что результат их усилий не вознаграждает эти потери… пока мы не получим должного количества огнестрельных припасов и ружей, рассчитывать на успех нельзя, так как придется ограничиться в общем оборонительного характера действиями»
[402]. Теперь противник и с севера (Восточная Пруссия, контролируемая германцами с августа 1914 года), и с юга глубоко охватил русскую Польшу, все еще удерживаемую армиями Северо-Западного фронта. Пик поражений был впереди.
Ждать помощи русским также было неоткуда. Англичане и французы прочно зарылись в своих окопах, не желая проявлять активности: предпринятая было операция у Арраса (Лореттское сражение) носила локальный характер и окончилась ничем: ни один германский солдат не был снят с Восточного фронта. После вступления Италии (11 мая) в войну на стороне Антанты австро-венгерское командование было вынуждено отправить на Итальянский фронт 3-ю армию, и тогда немцы перевели на Восток еще дополнительные дивизии из Франции, дабы не ослаблять напора на Русском фронте. В мае великий князь Николай Николаевич просил французского главнокомандующего ген. Ж. Жоффра ускорить наступление на Западе, но тот отделался пустыми обещаниями и частным ударом в районе Арраса. Вдобавок нехватка тяжелой артиллерии и обученных войск не позволила англо-французам прорвать германские оборонительные порядки.
Директива Ставки от 4 июня гласила: «Общая основная задача обоих фронтов — прочное удержание в наших руках центральной части передового театра и путей, ведущих к северу и югу от нее в пределы России из Восточной Пруссии и Галиции…» Таким образом, великий князь Николай Николаевич еще надеялся на совместные действия с союзниками посредством наступления с передового театра, с левого берега Вислы. В свою очередь, германское командование уже намеревалось устроить русским гигантские «Канны» в Польше, окружив и уничтожив от четырех до шести русских армий Северо-Западного фронта, которым с марта командовал бывший начальник штаба Юго-Западного фронта ген. М.В. Алексеев.
Категорический приказ Ставки «Ни шагу назад!», изданный в условиях, когда маневренные отступательные действия сберегали бы жизни десятков и сотен тысяч людей, стал основной причиной пассивности русских фронтов в стратегическом отношении. Отступать все равно приходилось, ибо на каждый русский снаряд австро-германцы отвечали десятью, но убитых было уже не вернуть. Великий князь Николай Николаевич был готов драться на существующих рубежах, лишь бы не отступать из Польши, что грозило успехом замышляемого противником планирования «Больших Канн». Однако генералу Алексееву после долгих уговоров удалось уломать Ставку на постепенное отступление из Польши от рубежа к рубежу.
На совещании 22 июня армии Северо-Западного фронта все-таки получили разрешение на отступление из русской Польши. Однако, разрешив главнокомандующему армий Северо-Западного фронта ген. М.В. Алексееву приступить к отходу из Польши, Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, как всегда, не смог обойтись без ограничений. Ставка приняла решение эвакуировать польскую столицу — Варшаву, где была сосредоточена масса военного имущества, госпитали, государственные учреждения. По расчетам, эвакуация столицы Польши должна была занять три недели, и все это время требовалось удерживать предполье города. Время, отводимое на эвакуацию, одновременно являлось тем временем, в течение которого русские армии должны были удерживать за собой Польский выступ. По этой же причине было решено оборонять крепость Новогеоргиевск, так как эвакуировать ее не было возможности в связи с тем, что все свободные поезда подавались в Варшаву.
Соответственно, в течение трех недель (время, необходимое для эвакуации Варшавы) армии Северо-Западного фронта должны были удерживать свои позиции практически без права маневра, оплачивая кровью неадекватные сложившейся обстановке стратегические замыслы Ставки. В ходе сражений 3-й и 4-й армий на южном фасе русской Польши и 1-й и 5-й армий на северном фасе русские сумели продержаться необходимое время. Это стоило лишних жизней русских солдат и офицеров, так как маневрировать армиями главкосев-зап ген. М.В. Алексеев практически не мог. Четыре русские армии (12-я и 1-я на севере и 3-я и 13-я на юге) сдержали удар семи неприятельских армий, осуществлявших план «Больших Канн» в отношении всех русских армий, дравшихся в Польше. Уступив противнику в тактике, русские выиграли в стратегии. Все четыре русские армии потерпели тактическое поражение, понеся при этом значительные потери. Но ни одна из них не была разбита, ни одна не дала врагу возможности прорваться в тыл своего Северо-Западного фронта.
В то же время Верховный Главнокомандующий активно занимался тем, что отбрасывал от себя все подозрения в некомпетентности, взваливая вину за провалы на фронте на своих подчиненных. Военный атташе де Лагиш сообщал в Париж 12 июня 1915 года: «Великий князь Николай Николаевич в продолжительной беседе излагал мне трудности, с которыми он сталкивается при исполнении своих обязанностей главнокомандующего. Эти трудности заключаются в дальности расстояний и в том, что исполнители уверены в своей безнаказанности, так как дальность расстояния делает невозможным найти истинных виновников. Хотя я сам русский, я никогда не подозревал, что необъятность нашей страны окажет такое губительное действие. Этим положением вещей следует объяснить трудность в том, чтобы собрать честных людей и обеспечить производство оружия и снаряжения»
[403]. Иными словами, Ставка делает все, чтобы исправить положение, но все и вся восстает против ее деятельности.
