За 12 лет нацистского государства по сцене немецкой жизни прошли три больших группы молодежи 11–18 лет, каждая из которых с разной степенью интенсивности подверглась воздействию тоталитарной идеологии и организации в рамках нацистского режима. Первая группа, составлявшая большинство в молодежном движении 1933–1936 гг., с большим подъемом восприняла идею национального величия (публицист первых послевоенных лет Рудольф Шнайдер-Шельде писал: «Дело Гитлера было делом молодежи. Гитлер был представителем молодежи и ее революцией»
)? — приветствовала вооружение Германии и с отвращением относилась к необозримой и труднодоступной для понимания парламентской практике Веймарской республики и внутренне была готова к принятию авторитарного государства. Эта группа с восторгом восприняла слова Гитлера на партийном съезде 1935 г.: «Наш народ становится строже, подтянутей и дисциплинированнее. Германия — это не курятник, в котором все вверх тормашками и каждый кудахчет на свой манер. Мы единый народ, в котором каждый сызмальства должен быть дисциплинированным человеком»
. Охватить целиком эту первую группу 11–18-летних молодых людей ГЮ в этот период была еще не в состоянии.
Вторая группа — 1936–1939 гг. — подверглась нацистской унификации уже более интенсивно; она уже почти не имела выбора, что и характеризовало период в целом. Группы противодействия ГЮ существовали, но внешне это было почти незаметно, хотя этот протест, особенно со стороны конфессиональных молодежных союзов и групп бюндише, вызывает уважение верностью своим идеалам.
Что касается третьей группы, — военные годы — то она выбора не имела: ее социализация прошла в крайне неблагоприятных условиях — эти дети сразу попали в жернова сложившейся тоталитарной машины и даже представления не имели, что совместное времяпровождение и коллектив можно организовать по-другому. Если судить о немецкой молодежи последних лет войны, то следует сказать, что в целом она осталась лояльной режиму; но так же, как в «студенческую революцию» 1968 г., ситуация в молодежном движении в Третьем Рейхе определялась не молчаливым большинством, а активным меньшинством. Нельзя исключать, что и в нацистской Германии, возможно, настал бы момент, когда молодежная активность смогла бы повлиять на судьбу Германии.
ГЛАВА II.
КРЕСТЬЯНЕ И НАЦИСТСКИЙ РЕЖИМ
«Профессор, который всю жизнь исповедовал ложную теорию, может в конце концов благополучно выйти на пенсию. Крестьянин же, который дважды пропустил сев, — банкрот».
(А. Гелен)
«Третий Рейх будет крестьянским государством, или он со временем изживет себя и исчезнет, как изжили себя и исчезли Первый Рейх Гогенштауфенов и Второй Рейх Гогенцоллернов».
(А. Гитлер)
Немецкие крестьяне и нацистская «почвенническая» доктрина
Аграрная сфера была единственной частью социально-экономической политики нацистов, в которой они имели относительно завершенную концепцию. Еще 6 марта 1930 г., на собрании функционеров партии, были сформированы основные идеологические и экономические принципы этой программы. Нацистская аграрная политика требовала исключения сельского хозяйства из рынка, создания сословной крестьянской организации и системы наследования крестьянских дворов с опорой на расовую теорию. Совершенно новым в программе было требование создания сословных судов и исключительного права государства на продажу и покупку земли. После прихода к власти нацисты начали осуществлять аграрную программу почти в полном объеме — другие сферы экономики так и не дождались обещанных преобразований.
Такое внимание нацистов к крестьянскому труду и аграрной сфере не было беспрецедентным в немецкой традиции: дело в том, что крестьянскую семью, крестьянский труд и жизнь на селе в Германии начали идеализировать еще во времена ранних романтиков; этот процесс усилился в период индустриального шока XIX в., связанного с феноменом отчуждения и с увеличением численности, на первый взгляд, морально никак не ориентированного и не привязанного ни к каким нравственным ценностям пролетариата. Индустриализация, с одной стороны, несла в себе новые возможности в улучшении качества жизни и поднятии уровня потребления, а, с другой стороны, она же была причиной непреодолимых социальных проблем и жесткого классового противостояния. Крестьянский же мир выгодно отличался от мира бурной и атомизированной городской жизни своей целостностью: ведь он продолжал объединять работу и праздник, хозяйственную и культурную жизнь; крестьянская семья была микрокосмом, воплощением мечты о целостном образе работы и жизни. Еще в XIX в. известный крестьянский идеолог Вильгельм Рильса писал об «аграрной романтике» и «враждебности к урбанизации»
. Немецкий историк Райнхард Зидер справедливо считал, что идеализированные представления о крестьянской жизни и побудили нацистов считать ее уменьшенной моделью немецкой народной общности. Геббельсовская пропаганда представляла сельское общество как «колыбель немецкой расы и немецкой крови»
.
В ранних программных заявлениях нацистов звучала враждебность по отношению к индустриализации ценностям; это было следствием фиксации Гитлера на идее «жизненного пространства» с ее аграрной романтикой и антиурбанизмом. Гитлеровские ориентиры не были оригинальными: повсюду в Европе имела место реакция общественности на урбанизацию; так, в 1942 г. французский правый публицист Дрие Ла Рошель, определяя фашизм, писал, что он представляет собой радикальную нравственную революцию, направленную на восстановление физического здоровья нации, ее достоинства, на героическое восприятие жизни в противовес большим городам и машинному производству
. Именно аграрная романтика и антимодернистские представления определяли гитлеровскую концепцию общественно-политического развития немецких восточных владений, в которых, по его замыслам, не могло быть места крупной промышленности. Идеальным типом немецкого поселенца Гитлер считал крестьянина-воина, который на Востоке должен был утверждать превосходство германского расового типа.
Объективная картина эволюции аграрной сферы не была утешительной для аграрных романтиков; хотя производство сельскохозяйственной продукции росло, но его доля в ВНП постоянно падала: с 1850 г. до 1913 г. — с 46% до 23%, с 1924 г. до 1932 г. 800 тыс. га было за долги продано с торгов (в 1931 г. — 5789 дворов, в 1932 г. — 7060 дворов); 30 тыс. крестьян потеряли свои дворы, полученные ими в наследство. Давление цен мирового рынка, растущие налоги и падение спроса имели следствием серьезное падение крестьянских доходов, а государственные дотации и государственная помощь доставалась преимущественно не мелким и средним крестьянским хозяйствам, а восточноэльбским юнкерам, ведущим крупное и эффективное товарное производство. Вынужденные покупать импортные корма, немецкие крестьяне после 1929 г. стояли на грани краха; социальный продукт на селе драматически сократился
. Именно поэтому долгое время аграрный сектор был в центре внимания нацистских властей. После прихода нацистов к власти господствующие позиции в нацистской аграрной политике занимал эпигон мистической теории «крови и почвы» (Blut und Boden, берлинские остряки сразу окрестили ее Blubo) Вальтер Дарре, который еще летом 1930 г. возглавил аграрнополитический аппарат партии (Agrarpolitischen Apparat), Его главной задачей стало завоевание симпатий немецких крестьян на сторону нацистов.
