ОКБ имел относительно небольшой аппарат, являясь, по существу, личным штабом Гитлера. Он был предназначен для давления на ОКХ (Генштаб сухопутных сил), находившийся в Цоссене (даже местные жители не знали, что хорошо замаскированный Генеральный штаб вермахта прячется в густом лесу прямо за городком) и Вюнсдорфе и располагавший соответствующим аппаратом и квалифицированными кадрами для руководства миллионной армией. Особенностью формы офицеров Генштаба были двойные лампасы малинового цвета и того же цвета петлицы (karmesinrote doppelte Hosenstreifen und Kragenspiegel); эти офицеры считались элитой офицерского корпуса и были первыми претендентами на самые высшие должности в вермахте. Политические решения принимались в небольшом ОКБ, поэтому после подчинения ОКХ, в котором были сильны оппозиционные настроения, полный контроль Гитлера над армией в преддверии войны был установлен.
Вскоре после реорганизации руководства армией Гитлер смог осуществить аншлюс («Anschluss» — воссоединение с Австрией): армия, как и народ, были захвачены всеобщей для обеих стран эйфорией головокружительных геополитических перемен, осуществленных без единого выстрела. Знаменитый немецкий генерал Гейнц Гудериан вспоминал, что при вступлении в Австрию в 1938 г на дорогах стояли старые солдаты — участники Первой мировой войны с боевыми наградами на груди и приветствовали его солдат, а в Вене Гудериана несли на руках прямо до квартиры, пуговицы же его шинели были оторваны на сувениры
. Излишне говорить, что одним из самых мощных импульсов к объединению был Версальский запрет на него. Против этого запрета протестовала общественность в обеих странах. Австрийская армия после аншлюса была без остатка растворена в гораздо более многочисленном вермахте.
После Австрии настала очередь Судет, однако, несмотря на значительный внешнеполитический успех, убедить народ и армию в необходимости войны было даже для Гитлера делом довольно сложным: когда 28 мая 1938 г. он впервые высказался о необходимости решения «судетского вопроса»
[6] силой и о своем намерении уничтожить Чехословакию, начальник Генерального штаба Бек стал убеждать Гитлера, что это неминуемо приведет к вступлению в войну Англии и Франции и станет катастрофой для Германии. Бек, однако, остался одинок в своем стремлении противодействовать Гитлеру, а один из самых способных генералов вермахта Манштейн даже упрекнул его в некорректном отношении к власти
. Бек писал одну докладную записку за другой, пытаясь убедить Гитлера в невозможности войны, но не принципиальной невозможности, а технической: она, по мнению Бека, станет возможной не раньше 1940–1941 гг. — именно к этому времени армия будет готова. На это Гитлер резонно возражал, что армия никогда не бывает готова полностью, и что это соответствует отсутствию готовности и у предполагаемого противника. Отношение расширившегося и чрезвычайно популярного среди немцев вермахта к Гитлеру значительно содействовало популярности режима: об инциденте с генералом Беком, который подал в отставку 18 августа 1938 г. в знак протеста против авантюристической политики Гитлера, немецкая общественность тогда не знала. В конечном счете, отставка Бека может рассматриваться как доказательство того, что часть военных пыталась противостоять окончательной нацификации армии. Что касается опасений Бека, а также части военного руководства, в отношении намерений Гитлера, то они были совершенно основательными — после войны Черчилль писал, что осенью 1938 г. Гитлер не блефовал, и если бы ему не отдали Судеты, он 1 октября напал бы на Чехословакию
. Также сыграл свою роль и безошибочный инстинкт Гитлера, который понял, что войны не будет.
К концу 1938 г. Гитлер смог поставить дело таким образом, что даже сами высокопоставленные генералы почувствовали, что они являются не привилегированными и полноценными советниками и партнерами Гитлера, но простыми исполнителями его воли. Это было тяжело осознавать членам касты, которая в прежние времена полностью идентифицировала, себя с интересами всего народа. Отчетливее всего это было видно на примере личности Людвига Бека, который исчерпал возможности собственной лояльности к Гитлеру с апреля по сентябрь 1938 г., то есть в период кризиса вокруг Судет. Бек сомневался в том, что война с Англией и Францией в тот момент будет победной. Он таким образом формулировал свою программу: «За фюрера, против войны, против нацистских бонз, за мир с церковью, за свободу выражения мнений, против чекистских методов, за восстановление правопорядка в рейхе, против помпезного строительства, за жилье простым людям, за прусскую чистоту и простоту»
.
Первоначальное недоверие к бывшему ефрейтору рейхсвера со стороны преимущественно аполитичной и консервативной касты прусского офицерского корпуса было Гитлером быстро преодолено и уступило место восхищению и благодарности за расширение армии и ее укрепление. Характерным для офицеров вермахта в целом было мнение Кейтеля (начальник ОКВ с 1938 г.), который в 1946 г. писал, что ему после прихода Гитлера к власти не было дела до внутриполитических проблем. Гораздо более важным ему казалось освобождение от версальских оков и унижения и возрождение вермахта, за которое он готов был на все — о большем он тогда и не мечтал. И Кейтель, и большинство немецких офицеров сразу высоко оценили усилия, которые Гитлер стал предпринимать по возрождению вооруженных сил. Помимо прочего, военных притягивало к нацистам и превознесение теми солдатских добродетелей. Как и Вильгельм Кейтель, большинство офицеров не интересовались политикой, тем более что Гитлер первоначально провозгласил необходимость поддержать старую немецкую традицию держать армию вне всяких политических влияний. Эта традиция, казалось, нашла полное оправдание 21 марта 1933 г. в так называемый «день Потсдама» — фото пожимающих друг другу руки Гитлера (во фраке) и Гинденбурга (в фельдмаршальском мундире) обошло все немецкие газеты и стало символом объединения традиционных консервативных ценностей и нацизма. Также следует учесть и то обстоятельство, что с момента смерти Гинденбурга (в августе 1934 г.) до февраля 1938 г. Гитлер формально руководил армией не сам, а через военного министра фон Бломберга и командующего вермахта фон Фрича, что офицеры рассматривали как знак уважения армейской традиции и статуса армии. К тому же фюрер стал проявлять готовность выполнять все требования армии в процессе ее строительства, что также улучшило его позиции среди офицеров.
Первый экспансионистский ход, предпринятый Третьим Рейхом — занятие Рейнской демилитаризованной зоны — вызвало протесты со стороны Генерального штаба. Начальник Генштаба генерал-полковник Людвиг Бек считал, что вхождение германских войск должно сопровождаться заявлением о том, что этот район не будет укрепляться. Гитлер с этим категорически не согласился. Затем военный министр генерал Бломберг выдвинул предложение: посланные за Рейн войска будут отведены при условии, если французы согласятся отвести от собственной границы в пять раз большие войска. Наконец Бек, Бломберг и Фрич пытались убедить Гитлера отвести немецкие батальоны, введенные за Рейн. Гитлер снова отказался и снова оказался прав. Немецкие генералы были в замешательстве — они знали настоящее соотношение сил. Разве простейший расчет баланса численности вооруженных сил и здравый смысл перестали что-либо значить? Нет, в этот момент расчеты ничего не значили, значение имела только воля и инстинкт Гитлера. В отчаянии Бек подал в отставку. Никто из коллег не последовал его примеру, зато многие присоединились к заговору с целью похищения Гитлера и провозглашения нового правительства. Этот переворот планировался в момент нападения на Чехословакию. План переворота был расстроен английской инициативой о начале переговоров по Судетам в Мюнхене. После Мюнхена генералы-заговорщики (Вицлебен, Хельдорф, Гепнер) остались на своих местах.
