В Афганистане сражались представители всех народов СССР, от самого многочисленного, русского, до самых маленьких. Среди погибших были советские немцы, поляки, греки, румыны, один цыган, один финн, один венгр и один чех. Бремя войны распределялось неравномерно, но в среднем на миллион жителей СССР приходилось 52,7 погибших. Народы Средней Азии пострадали в относительном измерении сильнее всех: 65 погибших на миллион жителей. Так что рассказы о том, что жители среднеазиатских республик не готовы были сражаться с собратьями по вере — миф. Для славян в целом число погибших составляло 53,5 на миллион жителей, для русских — 51,2. Жители Кавказа и прибалтийских государств полагали, что в Кремле специально выбирали их для службы в Афганистане, поскольку считали политически ненадежными. Статистика показывает, что это тоже миф: в Афганистане на каждый миллион жителей этих республик погибли, соответственно, 25,8 кавказцев и 17 жителей Балтии.
Более пятидесяти тысяч солдат были ранены, более десяти тысяч стали инвалидами. Многие другие страдали от различных форм посттравматического стресса, впали в алкогольную или наркотическую зависимость или не смогли сохранить работу. В отношении этих жертв войны доступная статистика скудна или противоречива (или то и другое одновременно). Никто, впрочем, не оспаривает гигантское число заболевших и раненых во время войны: 469685 человек, или 88% всех служивших в Афганистане
.
Западная разведка в то время сообщала преувеличенные данные о погибших. Согласно одной из оценок, к концу 1981 года погибли 20-25 тысяч советских солдат, а к концу 1983 года — пятьдесят тысяч
. Однако российское Министерство обороны и власти российских регионов выпускали Книги памяти с подробностями о каждом умершем солдате. Редакторы местных веб-сайтов следили за судьбой парней, погибших в Афганистане или после службы там. В России интерес к этой теме в конце концов угас, и официальную статистику более или менее принимают как самую достоверную из доступных.
Прозвучало немало громких заявлений (в том числе из уст командиров моджахедов) о том, какой вклад война в Афганистане внесла в распад Советского Союза. Весной 2002 года Бурхануддин Раббани объявил в Мазари-Шарифе: «Мы выставили коммунистов из нашей страны, мы можем выставить всех захватчиков из священного Афганистана… Если бы не джихад, весь мир сейчас находился бы под коммунистической пятой. Берлинская стена пала из-за тех ударов, которые мы нанесли Советскому Союзу, и вдохновения, которое мы подарили всем угнетаемым народам. Мы раскололи Советский Союз на пятнадцать частей. Мы освободили людей от коммунизма. Джихад принес миру свободу. Мы спасли мир, потому что здесь, в Афганистане, коммунизм нашел свою могилу!»
Действительность гораздо, гораздо сложнее. Афганская кампания и вправду стала для СССР тяжким экономическим и военным бременем, однако оно было не таким уж тяжелым в сравнении с обязательствами страны
. Провал в Афганистане обострил недоверие советского народа к правительству, которое росло в 80-х годах. Но недовольство народа подпитывали и многие другие факторы: унизительное зрелище того, как один геронтократ сменяет во главе правительства другого, продолжавшееся до избрания Горбачева в 1985 году; разоблачение некомпетентности и обмана со стороны чиновников после взрыва на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 года; давление гонки вооружений; экономическое недомогание страны, к концу десятилетия превратившееся в экономическую катастрофу; неопределенность и волнения, порожденные самими реформами Горбачева. Все эти симптомы свидетельствовали о том, что советская экономическая и политическая система была нежизнеспособна. Она рушилась и без Афганской войны.
Таким образом, Советский Союз страдал не столько от материальных потерь в войне, сколько от политических издержек, как внутренних, так и внешних. Внутренняя оппозиция войне не достигла такого масштаба, как в США во время войны во Вьетнаме, и, учитывая природу советской политической системы, это было бы немыслимо. Но быстрое понимание того, что война была ошибкой, моральное отвращение, которое начали чувствовать даже некоторые чиновники и военные, и гнев обычных людей, начавших понимать, что происходит, увеличивали давление на политиков. Это побуждало их искать путь из трясины.
* * *
Для афганцев война, конечно, совсем не была пустяком. Моджахеды видели в ней борьбу за национальное достоинство и освобождение и были готовы сражаться до последнего вздоха. Данные о жертвах, которыми мы располагаем, — это скорее догадки, а зачастую и продукт пропаганды. Вероятно, за время войны с СССР погибло от шестисот тысяч до полутора миллионов афганцев
[65]. Еще несколько миллионов были вынуждены оставить дом и искать убежище в Пакистане или Иране. Сложная система взаимоотношений в афганском обществе рухнула, и шансов на ее восстановление практически нет. Но у жителей Афганистана, как и у вьетнамцев, было неоспоримое преимущество перед пришельцами: они знали, что останутся на этой земле, тогда как иностранцам рано или поздно придется уйти. Как гласит поговорка, у иностранцев есть часы, а у местных — время.
Как в годы войны, так и после нее русские и американцы нередко проводили параллели с войной во Вьетнаме. В обоих случаях решения политического руководства были обусловлены реалиями холодной войны. Оба правительства начали боевые действия, опираясь на сомнительную интерпретацию международных норм и будучи убежденными, что защищают жизненно важные интересы своей страны. Их непосредственные цели тоже были сходными: защитить государство-сателлит и не уступить стратегически важную территорию противнику. Оба правительства преследовали и более грандиозные цели: построить в далекой стране политическую, экономическую и общественную систему по собственному образу и подобию. Ни СССР, ни США не понимали, во что ввязываются. Они считали, что смогут упрочить положение своих союзников в Кабуле и Сайгоне настолько, чтобы передать ответственность им самим и вывести войска. И СССР, и США были уверены, что их современные военные машины без усилий возьмут верх над разношерстными партизанскими отрядами.
Неудача в обоих случаях не была военной: ни советская армия в Афганистане, ни американская во Вьетнаме не потерпели поражения. Они удерживали территорию и в полном порядке отступили. Неудача в обоих случаях была обусловлена провалами разведки, ошибочными суждениями и неверными оценками. И американцы, и русские ставили перед собой недостижимые цели. Ни те, ни другие не смогли решить главную политическую задачу: создать дружественный и стабильный режим, разделяющий их идеологические и политические устремления. Их протеже были устранены, и народы Вьетнама и Афганистана отвергли предложенные модели. Некоторые военные и в России, и в Америке считали, что их неудача была следствием бесхребетности общественного мнения и прессы, а также слабости либо даже предательства со стороны политиков. Однако вступление моджахедов в Кабул, как и северовьетнамцев в Сайгон, стало несомненным финалом войны в том смысле, какой бы мгновенно распознал фон Клаузевиц
.
