Переходим к более общим эволюционным изменениям: нанукзавр может оказаться лишь первым обнаруженным карликовым родом. Вполне возможно, что параллельно с ним в такой же изоляции жили и другие, и нам действительно известны островные системы, где в позднемеловом периоде обитали динозавры, порождая карликовые формы разных линий (в первую очередь на территории современной Румынии), т. е. остальные предположительно ждут своего открытия. Нанукзавр также интересен тем, что, по-видимому, нарушил еще один классический эволюционный закон: правило Бергмана об увеличении размеров в высоких широтах, рассмотренное выше. Тираннозавр и как минимум некоторые из альбертозавринов обитали в сравнительно северных широтах и сталкивались со снегом и холодами, а значит, нет никаких веских причин считать, что они не могли зайти на север еще дальше; следовательно, могут быть найдены таксоны или популяции с еще более крупными представителями этих и без того громадных животных (а возможно, наоборот, мексиканские тираннозавры были несколько мельче).
В популярной литературе делается излишний акцент на величине тираннозавров, и, хотя достигнутые ими размеры были невероятны, эти животные поразительны не только своими габаритами. Большие животные интересны, но не столько из-за производимого впечатления, сколько потому, что величина определяет многое в биологии любого существа, и зачастую крупные размеры порождают любопытные компромиссы и проблемы. Тем не менее приятно сознавать, что, какими бы огромными ни вырастали тираннозавры – а Сью уж точно была гигантом, – вероятно, существовали еще большие экземпляры. У нас имеются достаточно полные скелеты ограниченного числа взрослых особей и разрозненные останки еще нескольких десятков. Каковы шансы, что в этой выборке у нас найдутся экземпляры, входящие, скажем, в верхний 1 % по величине, не говоря уже о самых крупных особях вообще? Это опять-таки невозможно узнать без прямых подтверждений, но я был бы очень удивлен, если бы не существовало экземпляров тяжелее 10 т и длиннее 15 м и, вполне возможно, еще намного крупнее.
На другом конце размерного спектра должны были располагаться более мелкие таксоны, пока еще не найденные. Страдающие от двойной сложности обнаружения: в связи с большей древностью и меньшим размером останки ранних тираннозавров из средне– и позднеюрского периодов (и в меньшей степени раннемелового), вероятно, останутся неуловимыми еще некоторое время, но мы можем ожидать, что они все же будут обнаружены. Весьма маловероятно, чтобы известное нам сегодня ограниченное количество видов среднеюрских динозавров, уже распространившихся на тысячи километров континентальной суши, отражало все разнообразие этой группы эволюционных линий. Появление группы часто совпадает по времени с освоением животными новой ниши или захватом ее у какой-либо предыдущей группы, и потому мы можем ожидать, что эти животные распространялись и диверсифицировались быстро, и в таком случае нам предстоит обнаружить еще много новых видов.
Возможно, мы даже найдем целые новые линии; процератозавриды были определены как группа только недавно, и некоторые последние работы по филогениям предполагают, что алиорамины представляют собой отдельную ветвь эволюции тираннозавридов, не входящую в выделяемую прежде альбертозавринно-тираннозавринную ветвь. Такие перестройки дерева тираннозавров могут оказаться особенно интересными, потому что открыли бы новые возможности для оценки эволюционных изменений, а также направлений отбора, приведших к этим изменениям. Увидеть, как менялись группы, и понять, что могло вызвать эти изменения – например, происхождение перьев, крупные размеры, миграции между континентами, новая форма челюсти и зубов, – важнейшие задачи в области биологии и экологии, и исследование этих вопросов относится к самым захватывающим аспектам палеонтологии.
Далее, есть ряд научных работ, значение которых в палеонтологии сохраняется или растет, что, вероятно, окажет заметное влияние на наши представления о тираннозаврах. Очевидно, будут появляться лучшие и более подробные описания анатомии этих животных, содержащие новую информацию и данные, и они будут включены в более полные и строгие филогенетические анализы, позволяя нам проследить характерные изменения и скорость эволюции с большей точностью. Ведущаяся сейчас работа по изучению скоростей роста и онтогенетических изменений улучшит наше понимание физиологии и метаболических процессов этих животных.
Любой цвет на ваш вкус?
Недавно вышла невероятно интересная и весьма спорная работа по исключительно хорошо сохранившимся тканям нептичьих динозавров, включая тираннозавра, из Монтаны, США
{89}. Пока описаны только фрагменты и кусочки материала, но исследователи уверены, что сохранились и мягкие ткани, несмотря на колоссальное количество прошедшего времени. Возможность такого сохранения вызывает скептическое отношение, но недавно опубликованная работа описывает правдоподобный механизм для долговременного сохранения биологического материала, добавляя убедительности идее, что это действительно аутентичные кусочки мягкой ткани, практически не изменившиеся за десятки миллионов лет. До настоящего времени ничего не опубликовано по отдельным клеткам и тем более перспективам найти генетический материал, но, учитывая количество образцов, по-видимому, использованных в работе исследовательской группы, мы можем как минимум ожидать некоторых сюрпризов и революционных находок в плане биологического материала динозавров.
Исключительная сохранность других находок также порождает перспективные потоки данных по тираннозаврам. Хотя мы можем ожидать, что обнаружим новые экземпляры пернатых тираннозавров, уже существующие материалы могут предоставить новые данные. Работа по оперенным динозаврам и птицам из юрских и меловых отложений Восточного Китая (и другие исследования перьев аналогичной сохранности из Бразилии и Германии) рассматривает микроструктуру и «химические подписи» этих перьев. Химические следы могут указывать на определенные типы пигментов и, таким образом, на возможные цвета и схемы окраски; при этом цвета многих перьев также отчасти связаны с формой микроструктур, называемых меланосомами, которые сохраняются в некоторых перьях. Успешное применение современных технологий для определения этих следов дает возможность составить представление об окраске оперения давно вымерших животных.
Здесь речь не о точной палитре; мы говорим об общем цветовом направлении (например, красном, коричневом или черном, а не о конкретных оттенках, к тому же некоторые цвета невозможно так просто выявить), но все же замечательно, что мы предпринимаем первые шаги к установлению окраски динозавров и имеем для этого некоторые эмпирические основания. Нет особых причин считать, что данные методы не могут быть применены к животным вроде ютираннуса, и, возможно, это лишь вопрос времени: когда-нибудь мы увидим статьи, описывающие возможную окраску как минимум одного тираннозавра и все выводы, которые из этого можно сделать. Обладали ли эти животные яркой сигнальной окраской или приглушенной покровительственной? Были ли детеныши окрашены иначе, чем взрослые, поскольку для них более важными являлись другие аспекты жизни (вероятно, они больше заботились о том, чтобы их самих не съели, и уж точно не нуждались в нахождении и очаровании полового партнера)? Могли ли различаться по окраске самцы и самки? Ютираннус, как считается, жил в довольно холодных условиях, а значит, мог сбрасывать зимний наряд и переходить на летний, окрашенный иначе, как это делают многие северные животные в наши дни. Возможности чрезвычайно любопытны и заманчивы, притом что материал почти наверняка уже существуют, и можно начать как минимум некоторые анализы, чтобы проверить эти идеи.
