Он улыбнулся, увидев, как гневно вспыхнули ее глаза.
— Ты сердишься, слыша эти мои слова, хотя у них больше оснований, чем у твоих страхов. Давай отбросим бесполезное чувство вины и сосредоточимся на том, что нужно сделать. У нас достаточно проблем, не нужно еще изобретать их.
Он поднял ее руку и поцеловал, потом поднял голову и снова посмотрел на У ну.
— Я был прав, когда хотел, чтобы ты была рядом со мной. Не знаю, смог ли бы я выдержать, если бы ты меня не поддерживала.
— Ты выдержишь! — негромко ответила она. — Мы оба должны выдержать. Судьба не дала нам выбора.
19
Рассвет еще не осветил небо, когда сокольничий, служивший адъютантом командира, разбудил его.
Тарлах сразу вскочил, хотя его тело и разум просили отдыха.
Он быстро поел — с лучшим аппетитом, чем обычно — результат поста накануне вечером, потом торопливо умылся и побрился.
Последнее было не данью тщеславию, а военной необходимостью, знаком для товарищей и врагов, что еще сохраняются гордость и сила духа, несмотря на все трудности и усилия вражеской армии, несмотря на угрозу жизни и всему миру.
Тарлах улыбнулся своему отражению в тусклом стекле. Нет, тщеславия в этом нет нисколько. Худое мрачное лицо не дает для этого никакого повода.
Не успел Тарлах закончить, как в комнату вбежал Бреннан. Ворвался.
Капитан вздохнул, догадываясь, что привело его друга в такое волнение.
— Добрый день, лейтенант, — небрежно сказал он. — Ты осматривал стену?
— Ты с ума сошел? Поставить на такой большой участок стены одних рейвенфилдцев, да это самоубийство!
— Наши резервы поддержат их. По крайней мере, они дадут нашим усталым воинам несколько часов отдыха.
— Скорее несколько минут!
— Даже это помогло бы. Бреннан, нашим людям нужна помощь. Я считаю, что им можно безопасно доверить стену, когда под рукой надежная поддержка. К тому же, я хочу, чтобы они как можно быстрее включились в боевые действия. Сражаться легче, чем ждать.
— Значит, ты используешь их не всех? — кисло спросил лейтенант.
Тарлах ответил медленной улыбкой.
— Я не настолько доверчив, друг мой. Если сто двадцать человек неожиданно побегут, не так легко будет справиться с чрезвычайным положением. Успех первой группы поможет остальным, даже если я в течение дня не буду их использовать.
— Ты не используешь их в качестве резервов?
Горный Сокол покачал головой.
— Нет, пока они сами не поймут такую необходимость.
Бреннан кивнул. Это разумно. Воины, поддерживающие тех, кто стоит на стене, должны быть готовы действовать немедленно, почти инстинктивно отвечая на требования битвы. Слишком быстро может возникнуть опасность, чтобы полагаться на предыдущие указания или ждать приказов офицеров.
Голубые глаза смотрели на него. В них отражалась глубокая озабоченность.
— Я со всем этим согласен, но тебе не следует полагаться на них. Даже если бы они были известны своей храбростью, все равно они недостаточно обучены.
— Тем более они должны иметь поддержку офицера, — спокойно ответил Тарлах.
— Тарлах, выслушай меня. Мы слишком нуждаемся в тебе, чтобы рисковать. Поменяйся местами со мной или даже с госпожой Уной. По крайней мере, с тобой рядом будут опытные воины, если попадешь в трудное положение. Мы оба менее нужны.
— Не могу, товарищ. Они знают твое мнение о себе, и не нужно их укреплять в нем.
Капитан улыбнулся.
— Ты ведь знаешь, я буду не в их середине, а просто рядом с ними, и справа от меня будет их сержант. Он похож на способного человека. Так что та безопасность, на которую можно рассчитывать в бою, у меня будет.
* * *
Они заторопились на свои места, хотя на небе не было еще ни просвета: оба считали, что нападение начнется, как только чуть посветлеет.
Это предположение оправдалось, и первые серые лучи осветили армию захватчиков, уже готовую к натиску.
Тарлах закрыл глаза. Количество врагов как будто не уменьшается. Именем Рогатого Лорда! Неужели их бог Султан воскрешает мертвых и ставит на ноги раненых каждой ночью?
Прогремели трубы, последовавший за ними воинственный крик разогнал туман, охвативший сознание.
Тарлах посмотрел на рейвенфилдцев. Крик захватчиков их не смутил. Они знали, чего ожидать, и восприняли просто как боевой клич другого народа.
Размер вражеской армии — другое дело. Никто не мог без дрожи смотреть на эту орду, и воины заметно дрогнули. Устоят ли или совсем падут духом?
Султаниты подбежали к стене и начали взбираться на нее. Новички дрогнули под их натиском, но устояли.
К своему полному изумлению, они не пустили врагов па стену. Кое-кто ослабел, упал, но товарищи с обеих сторон готовы были помочь, и ни в одном месте позиция не была прорвана. Когда захватчики были наконец отогнаны, рейвенфилдцы следили за их отступлением с новым чувством гордости, а голова их сержанта была высоко поднята, когда он окровавленным лезвием приветствовал командира. Этот момент они навсегда запомнят — те, кто уцелеет.
* * *
Горный Сокол принял приветствие Торкиса, потом снова посмотрел на отступающих султанитов. Он много раз видел это отступление, иногда почти бегство, и всякий раз сердился, потому что не может воспользоваться временной слабостью и смятением врага. Если бы его армия не была такой крошечной, они давно победили бы.
Он в отчаянии склонил голову. Как всегда, захватчики вынужденно остановились перед морскими волнами, перегруппировались и снова напали.
Иногда эти нападения продолжались весь день. Султаниты были рассержены и начинали тревожиться — и за себя, и за товарищей на гибнущей родине. Им не нужны были объяснения офицеров или жрецов, они и так понимали, что означает дальнейшая задержка в осуществлении их планов. В лагере уже ввели сильно сокращенные рационы. Теперь осажденным не давали передышки, перерывы между атаками были не больше часа. Павших вытаскивали из-под ног сражающихся, и каждый погибший тут же заменялся. Огромная армия пыталась сокрушить упрямых защитников единым непрерывным натиском.
Это массовое нападение, новый гнев и целеустремленность бросали страшный вызов тем, кто пытался защитить проход в свою родину. Теперь приходилось отражать силу армии султанитов не минуты, а долгие и утомительные часы.
Они выдержали этот гнев, как выдерживали все усилия захватчиков свыше месяца, но когда день начал сереть, а небо потемнело, сообщая о наступлении новой ночи, усталость опустилась на них, как одеяло, скованное из негибкого железа.
