В наше время довольно просто использовать сканирование мозга для подтверждения диагноза «шизофрения». Наша лаборатория в сотрудничестве с нашим коллегой доктором Винсом Калхуном опубликовала множество исследований, свидетельствующих, что возможно отличить пациентов с шизофрений от здоровых людей по снимкам мозга, если сканирование проводилось с очень высокой чувствительностью и четкостью. В 2012 году мы опубликовали данные исследования, которые показали, что мы отличаем шизофреников от здоровых людей по снимкам мозга с 98-процентной точностью
{98}. Мы можем даже отличить типы психических заболеваний по изображениям мозга, например шизофрению от биполярного расстройства
{99}.
Наша работа может облегчить раннюю диагностику психических болезней и, следовательно, сделать их лечение более эффективным. В последнее время этими открытиями заинтересовались и в судебно-правовой системе.
– Может быть, понадобится сделать МРТ, чтобы показать присяжным, на что похож мозг психопата, если это поможет аргументировать смягчение наказания, – сказал Джим.
Многие ученые исследовательской сети при Фонде Макартуров полагали, что нейронауки изменят всю систему права; другие были не так уверены в этом. Но одно я знал точно: в проекте не участвовал ни один практикующий юрист, ведущий дела со смертной казнью или с серийными убийцами – психопатами. Я подумал, что хорошо было бы узнать, что требуется юристам на передовой, и потом рассказать участникам проекта. Это могло вызвать широкую дискуссию.
– Да, – ответил я Джиму. – Я охотно расскажу о психопатии вашей команде. – А еще я сказал ему: – Пожалуй, нам не нужна томография, чтобы подтвердить диагноз психопатии, раз обвинение уже признало, что он отвечает ее критериям. Но для томографии могут быть другие основания, например травма головы в прошлом. Мне нужно будет изучить документы по делу, прежде чем дать какие-то рекомендации.
За несколько последних лет я просмотрел сотни дел, где данные сканирования мозга предъявлялись в качестве доказательства на суде. У адвокатов было множество причин прибегать к томографии: от подтверждения показаний психиатра до наглядной иллюстрации серьезной патологии, такой как опухоль или травма.
– Отлично, – ответил Джим. – У меня только есть пара вопросов. Речь идет только о смягчении наказания, а не об уголовной ответственности. Дуган отвечает за преступление; он уже признал вину. Единственный вопрос – как его наказать. Вынося вердикт, присяжные должны взвесить все смягчающие и отягчающие обстоятельства и проголосовать за пожизненный срок в тюрьме или смертную казнь. По смертной казни голосование должно быть единогласным. Итак, прежде всего, считаете ли вы, что психопатия – это эмоциональное расстройство? – спросил он.
– Да. Психопатия связана с эмоциональным дефицитом, проявляющимся практически во всех сферах жизни; любой мой коллега по этой области согласится с такой оценкой. – Я помолчал. – То есть любой согласится, что у психопатов есть проблемы с эмоциями, единственное, нам неизвестна точная причина.
– А есть ли серьезные научные публикации об этом эмоциональном дефиците?
– Да, и много, – ответил я.
– Вы считаете, что у психопатов аномалии мозга?
– Да, – честно ответил я. – Наука явно показала, что у психопатов аномалии мозга.
При этих словах я подумал: интересно, может быть, суд и юристы по-другому определяют аномалию, не так, как я у себя в аспирантуре?
– Вы полагаете, что у психопатов врожденные аномалии мозга?
– В основном данные науки указывают в этом направлении, – сказал я.
Я поймал себя на том, что начал отвечать уклончиво. Джим словно допрашивал меня в суде. Я старался ничего не преувеличить и не сказать ничего такого, что можно было бы неверно интерпретировать.
– В Иллинойсе, если подзащитный страдал сильным психическим или эмоциональным расстройством в момент совершения преступления, это считается смягчающим обстоятельством, и присяжные должны учитывать его при вынесении вердикта, – сказал Джим. – Так по-вашему, психопатия – эмоциональное расстройство? – повторил он.
– Да. Это эмоциональное расстройство, которое длится всю жизнь, – вновь честно ответил я.
Потом я рассказал Джиму о нашем исследовании эмоционального интеллекта у психопатов.
– Эмоциональный интеллект, – объяснил я, – это способность распознавать, оценивать и контролировать эмоции: собственные, чужие и общие. Есть разные способы оценки эмоционального интеллекта, в том числе опросники для самоотчета, тесты и личные беседы. В Йельском университете я работал с доктором Питером Сэловеем, который всю свою жизнь в науке разрабатывал тест на эмоциональный интеллект на основании способностей – MSCEIT. С помощью Сэловея мы применили тест к большой выборке заключенных, многие из которых были психопатами
{100}. Психопаты показали большой недостаток эмоционального интеллекта по сравнению с преступниками-непсихопатами. При этом у психопатов обычный уровень интеллекта.
Джим откинулся на спинку стула и задумался о наших открытиях. Я видел, что он пытается в уме провести сравнение коэффициентов интеллекта и эмоционального интеллекта.
– Джим, почти у всех есть знакомые с низким КИ, и большинство интуитивно полагает, что, если он совершил преступление, он несет за него меньшую ответственность, чем человек с обычным интеллектом. Как вы, наверное, знаете, в 2002 году Верховный суд США вынес свое эпохальное решение по делу «Аткинс против штата Вирджиния», что люди с низким интеллектом не должны приговариваться к смертной казни. Это дело в Верховном суде представлял профессор права Нью-Мексиканского университета Джим Эллис. Когда я переехал в Нью-Мексико, мы встретились с профессором Эллисом, и я познакомил его с нашим исследованием эмоционального интеллекта у психопатов. По мнению профессора Эллиса, в делах со смертной казнью ту же логику можно применить и к людям с низким эмоциональным интеллектом.
Когда я договорил, Джим удивленно поднял брови и сказал:
– Вот это да! Как я рад, что прилетел с вами повидаться. Эти исследования эмоционального интеллекта – очень важный вопрос, нам обязательно нужно изучить его для разработки плана защиты Дугана, потому что если какое-то дело способно дойти до самого Верховного суда и установить прецедент, то это дело Дугана.
