Книга Дуэль нейрохирургов. Как открывали тайны мозга, и почему смерть одного короля смогла перевернуть науку, страница 62. Автор книги Сэм Кин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дуэль нейрохирургов. Как открывали тайны мозга, и почему смерть одного короля смогла перевернуть науку»

Cтраница 62

Это материалистические аналогии, но неврология всегда допускала некоторый элемент мистицизма. Трактат Андреаса Везалия «О строении человеческого тела» пробудил так много ненависти отчасти из-за точных изображений мозга, не оставлявших туманных уголков, где могла бы приютиться душа. Следующие поколения неврологов имели еще более сильные духовные наклонности.

Со своей стороны Пенфилд попытался определить различие: он сравнивал человеческий мозг с компьютером, но настаивал, что мозг также является и программистом – нематериальной сущностью, которая управляет машиной.

Нельзя отрицать, что за последние сто лет неврологи стали более материалистичными людьми: старая пословица, что «мозг выделяет мысли так же, как печень выделяет желчь», во многом подытоживает их метафизику. Однако религиозные убеждения Пенфилда лишь углублялись с возрастом, особенно по мере того, как он находил новые отдушины для творчества. К примеру, в возрасте пятидесяти лет он приступил к работе над религиозно-воспитательным романом об Аврааме под названием «Никаких других богов». Как и Сайлас Вейр Митчелл, он обнаружил, что не может дойти до определенных истин о природе человека иным путем, кроме сюжетных историй. Впоследствии Пенфилд опубликовал второй роман о Гиппократе, который изучал эпилепсию и проблему отношений души и тела в Древней Греции.

Пенфилд даже осмелился время от времени читать лекции о том, как разум возникает из мозга, где он цитировал книгу Иова и Притчи Соломона и исподволь занимался пропагандой дуализма разума и тела. Ему это сходило с рук, так как его дуализм был основан на целой жизни хирургических наблюдений и исследований.

К примеру, хотя он мог заставлять своих пациентов дрыгать ногами или блеять во время операции, он неизменно обращал внимание на то, что пациенты всегда чувствовали принуждение к действию. Он не преуспел в стимуляции их воли к действию, и это доказывало ему, что воля находится за пределами физического мозга.

Пенфилд также настаивал, что хотя электрическая стимуляция может воссоздавать полноценные умозрительные сцены, она не в состоянии подстегнуть настоящее, высшее мышление: люди слышали звуки оркестра, но не могли сами сочинять музыку или находить решение сложных математических теорем. Пенфилд рассматривал настоящее мышление как процесс, в который мозг нельзя вовлечь механическим способом, поскольку разум, опять-таки, находится где-то вне мозга.

Какими бы захватывающими ни казались эти идеи, Пенфилд так и не претворил их в связную и последовательную философию разума, души и тела. Поэтому незадолго до того, как ему исполнилось семьдесят лет, он отошел от практических занятий нейрохирургией ради того, чтобы всецело посвятить себя этой работе.

Месяц за месяцем он колебался между оптимизмом и отчаянием относительно того, насколько глубоко ему удалось раскрыть проблему отношений тела, разума и души. Он так и не утратил веру ни в существование души, ни в то, что некоторые люди, такие как его пациенты с эпилепсией височных долей, могли непосредственно общаться с Богом. Но Пенфилд убедил лишь очень немногих коллег серьезно отнестись к его дуализму, и легкомысленное замечание, которое он сделал в молодости, должно быть, преследовало его в преклонном возрасте. «Когда ученый обращается к философии, то мы понимаем, что он переступил через край», – пошутил он.

Подобно Декарту, Сведенборгу и множеству других, Пенфилд так и не разрешил парадокс тела, души и разума, и его теория дуализма с каждым годом представляется все более зыбкой. Теперь неврологи знают об участках мозга, которые при электрической стимуляции могут вызвать желание двигаться или говорить. Кажется, что свобода воли – это лишь еще один сложный нейронный контур. (Подробнее об этом – в следующей главе.) И хотя современные ученые точно не знают, каким образом электрифицированная ткань внутри нашего черепа создает величественный человеческий разум, вывод Пенфилда – о том, что у нас есть душа, наличие которой объясняет все, чего мы не знаем о мозге, – выглядит ренегатством, предательством научного духа.

Мыслители всегда сравнивали мозг с технологическими чудесами своей эпохи.

Тем не менее в отличие от огромного большинства людей, которые разглагольствовали о мозгах и душах, Пенфилд сделал реальный и плодотворный вклад в развитие неврологии. «Нейрохирургия – ужасная профессия, – однажды написал он своей матери. – Если бы я не чувствовал, что она станет совершенно иной во время моей жизни, то возненавидел бы ее». Нейрохирургия действительно продвинулась вперед не только за время жизни Пенфилда, но и благодаря его жизни. А его инновационный и бесстрашный подход к картированию мозга обеспечил первое настоящее представление о «призраке внутри машины»: эмоциях, ощущениях и даже очевидных иллюзиях и заблуждениях, которые в конечном счете делают нас людьми.

Глава 9
Фокусы разума

Мы узнали, как эмоции и другие психические феномены помогают нам принимать решения и формировать убеждения. Но если эти процессы идут вкривь и вкось – а так часто бывает, – то мы впадаем в заблуждение.

Для того чтобы обеспечить вечный мир на земле, Вудро Вильсону сначала нужно было покорить Сенат США. После окончания Первой мировой войны Вильсон говорил, что цивилизация может исчезнуть в любую минуту. Поэтому он хотел, чтобы Конгресс ратифицировал договор о Лиге Наций, который он рассматривал как последнюю и лучшую надежду на мир. Но он столкнулся с оппозицией со стороны поборников «реальной политики» в Сенате, члены которого считали, что договор представляет угрозу для национального суверенитета. Поэтому осенью 1919 года президент Вильсон обратился непосредственно к народу Америки и отправился в двадцатидвухдневное турне протяженностью тринадцать тысяч километров, выступая с пламенными речами и пробуждая гнев простых людей, чтобы сломить своих оппонентов. Но эта поездка едва не доконала самого Вильсона.

После первой остановки в Сиэтле Вильсон со своей свитой отправился по железной дороге вдоль побережья Тихого океана, потом повернул на восток, к Скалистым горам. Уже ослабевший, Вильсон был поражен высотной болезнью в окрестностях Денвера и спотыкался из-за пронзительной головной боли, когда поднимался на сцену в Пуэбло 25 сентября. Тем не менее во второй половине дня он сел на поезд до Уичиты. Через тридцать километров ему стало плохо, и лечащий врач предложил остановить поезд и совершить прогулку по грунтовой дороге.

Во время прогулки Вильсон встретился с фермером, который вручил ему капусту и яблоки, потом перепрыгнул через забор, чтобы поговорить с раненым рядовым, сидевшим на крыльце. Он вернулся на поезд в гораздо лучшем состоянии. Но в два часа ночи он постучался в дверь спального вагона своей жены Эдит и пожаловался на очередной приступ головной боли. Хуже того, Гэри Грейсон, врач Вильсона, обратил внимание, что половина (только одна половина) лица президента начала дергаться.

Грейсон уже лечил Вильсона от разных недугов – высокого давления, периодической мигрени и кишечного расстройства (которое сам Вильсон называл «беспорядками в Центральной Америке»). Вероятно, в прошлом Вильсон также пережил два легких инфаркта в 1896 и 1906 годах. Сайлас Вейр Митчелл лично обследовал избранного президента в 1912 году и объявил, что он не доживет до конца своего первого срока. После этого Грейсон год за годом наблюдал, как здоровье президента становится все более хрупким. Он даже умолял Вильсона отказаться от турне с выступлениями в 1919 году, что привело Вильсона в ярость как нарушение субординации.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация