Глава 17
Голубая планета и новая жизнь
Земная жизнь в безбрежном лоне вод
Среди пещер жемчужных океана
Возникла, получила свой исход,
Росла и стала развиваться рано;
Сперва в мельчайших формах все росло,
Не видимых и в толстое стекло,
Которые, киша, скрывались в иле
Иль водяную массу бороздили;
Но поколенья множились, цвели,
Усилились и члены обрели.
Эразм Дарвин. Храм природы
(Перевод Н. Холодковского)
Начиная с самых первых работ, с исследования клеток сердца, я всегда руководствовался тем, что интересовало меня, а не коллег. Так было и в ту мрачную пору, когда мне пришлось уйти из Celera. Всю жизнь увлекаясь нефтью (обожаю автомобили, мотоциклы, катера, яхты и самолеты), я сжег тонны этого продукта, добавив в окружающую среду гораздо больше углекислого газа, чем полагалось. За долгие годы, однако, я превратился из беззаботного суперпотребителя ископаемого топлива в человека, обеспокоенного состоянием окружающей среды, а потому задумался об альтернативных источниках энергии. Для моих новых приключений не найти было лучшего места, чем те самые океаны, которые не только поддерживают жизнь на планете, но и сохраняют мое душевное здоровье. Точная оценка последствий изменения климата, проблема очень важная, требует исследования океанов, решил я. В силу наземного образа жизни наши представления о последствиях изменений климата по преимуществу относятся к суше, даже более того – к существованию человека на суше. Но из космоса наша Земля выглядит как водная, голубая планета, и первые формы жизни, вероятно, зарождались (около 4 миллиардов лет назад) в соленых водах океанов, именно там появилось нечто, которое сегодня мы назвали бы живым. Это нечто представляло собой сложную смесь белков и генетического материала, завернутую в оболочку из липидов. В сегодняшних океанах невероятное разнообразие видов живых существ, от китов до микробов, о которых мы зачастую имеем слабое представление. Исследования этого разнообразия, изучение методов поглощения солнечных лучей и углекислого газа живыми организмами могли бы привести к решению самых разных экологических проблем. Я надеялся пойти еще дальше – попытаться воспроизвести события, происходившие в океанах миллиарды лет назад, и получить новые формы жизни, что сулило человечеству фантастические перспективы.
Вернувшись с Карибского моря, я основал новый некоммерческий институт под названием Центр развития геномики (TCAG) и подал заявление о его освобождении от налогообложения. Средства из Научного фонда Джона Крейга Вентера (JCVSF), а также от продажи моих акций как основателя компаний Human Genome Sciences, Diversa (центра изучения ферментов) и Celera давали мне возможность начать осуществление своих планов. Я нанял на работу сотрудников Celera Хизер, Линн и Крис. Поначалу мы сидели в подвале моего дома в Потомаке. Мне не терпелось заняться сразу несколькими проектами, однако на первом месте стояли экологические исследования. В настоящее время имеются убедительные доказательства того, что ежегодно выбрасываемые нами в атмосферу 3,5 миллиарда тонн углекислого газа меняют привычный климат по всему миру – иными словами, современная жизнь на планете неустойчива. Можно попытаться сократить использование нефти и газа путем установки солнечных панелей, но мне казалось, что геномика тут способна предложить уникальные решения. Секвенирование геномов микроорганизмов, обитателей океанских глубин, методом дробовика могло дать нам представление о состоянии океанической жизни, помочь отслеживать его в будущем, а также идентифицировать микроорганизмы, отвечающие за создание значительной части земной атмосферы. Механизмы метаболизма океанских микроорганизмов могли бы также научить нас новым методам получения таких видов альтернативного топлива, как водород, метан или этанол. Вот почему я учредил Институт альтернативных биологических энергоносителей, назначив Хэма Смита его директором по науке. Исследования геномики окружающей среды требовали организации серьезной лаборатории по секвенированию ДНК. Мне пришлось убедить членов совета директоров моего фонда пойти на риск в размере 40 миллионов долларов и построить новую лабораторию, которая могла бы соперничать с той, что имелась в Celera. Мы создали еще одну некоммерческую организацию под названием JTC (Объединенный технологический центр), которая должна была заниматься секвенированием и для TIGR. Хизер и другие члены моей новой команды переехали во временное помещение в Роквилле, а тем временем я приступил к строительству нового научно-исследовательского центра площадью в более 10 тысяч м² на участке, который я приобрел за несколько лет до этого за счет частных пожертвований. Мы находили сотрудников очень быстро, чему способствовали массовые увольнения в Celera. На работу в новые научно-исследовательские организации поступили многие мои бывшие коллеги. Хотя основным научным направлением должны были стать исследования окружающей среды, оставалась еще кое-какая незавершенная работа по геному. В своей новой лаборатории геномики я хотел вести дальнейшие исследования по секвенированию генома человека с учетом этических последствий, а также разрабатывать методы медицинского приложения полученных результатов. Не менее важным вопросом, затрагивавшим мою личную репутацию, являлся окончательный разгром критиковавших меня ученых-генетиков, участвовавших в государственной программе. По мере возвращения к нормальной жизни после геномной гонки нападки на меня не утихли, а напротив, продолжились с новой силой. Цель их заключалась в том, чтобы отобрать у меня первенство в расшифровке генома. Самый, вероятно, скандальный пример относится к 2002 году, когда Journal of Molecular Biology опубликовал статью «Проект расшифровки генома человека: точка зрения участника»
{209}. Автором ее был Мейнард Олсон из Вашингтонского университета, которого коллеги называли «совестью геномного проекта»
{210}. В своей плохо замаскированной попытке доказать, что его коллегам принадлежит больше заслуг, чем мне, он вновь ставил под сомнение реальную новизну моего подхода. «Претензии Вентера на “изобретение” секвенирования полного генома основано на том, что он являлся руководителем проекта по расшифровке крошечного бактериального генома, в котором практически отсутствовали повторы». Затем автор обвинял меня во лжи: «Несмотря на заявление Вентера, сделанное под присягой в июне 1998 года, Celera держала свои данные под строгим секретом». Правда, Олсон признавал, что «инициатива Celera, несомненно, приблизила срок получения черновика последовательности генома человека примерно на два года». К тому времени мы написали опровержение на статью Ландера, Салстона и Уотерстоуна, опубликованную в PNAS
{211}, где авторы требовали признания их полного приоритета в секвенировании генома человека, поскольку секвенирование полного генома моим методом дробовика оказалось неэффективным
{212}. После нашего опровержения Ландер и его соавторы повторили свои претензии с использованием демагогических аргументов в псевдонаучной статье для массового читателя
{213}. Особенно сердился на Ландера Грейнджер Саттон, инженер-компьютерщик, работавший над сборкой геномов в TIGR и Celera. Он говорил, что Салстону и Уотерстону позволительно заблуждаться по поводу достижений Celera (в конце концов, оба они биологи, а не математики или компьютерщики), но Ландер должен в них разбираться, ведь он имел отличное математическое образование, а его сотрудники разрабатывали собственную версию сборки полного генома методом дробовика под названием «Арахна» на основе нашего метода.
