В общей сложности нагрузка на деревья столь велика, что большинство из них не доживает до старости. И даже если в юности они могут позволить себе все, что захочется, это не оправдывает будущие потери. Впрочем, некоторые из них имеют возможность поделиться тяготами со своими родственниками, потому что аллеи нередко создают из деревьев одного вида. Типичный пример – платаны с их приметной пестрой корой, спадающей со ствола разноцветными лоскутами. Но что содержат ароматические послания беспризорников, подходят ли они по тональности к их суровой жизни, уличная команда пока хранит в тайне.
Синдром выгорания
Беспризорники лишены уютной лесной атмосферы. Поскольку они являются пленниками своих местообитаний, выбора у них нет. Но есть и такие виды, которые сами отказываются от любого комфорта и социума и принципиальными единоличниками пускаются в дальний путь. Это так называемые пионерные виды деревьев (вскоре это слово будет звучать более приятно), которые стремятся расти как можно дальше от своей матери. Для этого их семена умеют далеко летать. Они очень малы, упакованы в вату или имеют мелкие крылышки, так что сильный ураган легко уносит их за многие километры. Их цель – приземлиться вне леса, чтобы освоить новое местообитание. Мощный оползень, пожарище, гигантское пепелище, оставшееся после недавнего извержения вулкана, – все подходит, главное, чтобы не было крупных деревьев. На то есть причина: пионерные виды ненавидят тень. Она бы тормозила их стремительный рост вверх, а тот, кто медленно растет, считай, уже проиграл. Потому что среди первопроходцев немедленно разгорается состязание за место под солнцем. К таким торопыгам относятся различные виды тополей, например осина (тополь дрожащий), береза повислая, ива козья. Если у маленьких буков и пихт годичный прирост измеряется миллиметрами в год, то у пионеров он может быть более метра. С их помощью уже через 10 лет на бывших пустырях шелестят на ветру молодые леса. К этому возрасту, если не раньше, большинство пионерных видов начинает цвести, чтобы в свою очередь отправить семена на покорение новых пространств. Кроме того, они теперь могут занять последние клочки свободной земли в ближайших окрестностях. Правда, открытые пространства привлекают еще и травоядных животных. Ведь здесь используют свой шанс не только деревья, но и злаки и другие травы, которым трудно добиться успеха в сомкнутом лесу. Эти растения привлекают косуль и оленей, а в былые эпохи – диких лошадей, туров и зубров. Злаки приспособлены к регулярному скусыванию и даже благодарны животным за то, что те между делом поедают и опасный для злаков древесный подрост. Многие кустарники, желающие подняться выше трав, оснащены для защиты от прожорливых травоядных опасными колючками. Например, терновник – растение настолько свирепое, что острые шипы засохших более 10 лет назад кустов могут проколоть резиновый сапог или даже автомобильную шину, не говоря уже о шкуре животного или его копытах.
Пионерные деревья пытаются защищаться иначе. За счет быстрого роста ствол быстро набирает толщину и формирует массивный слой грубой коры. На стволе березы это видно по тому, что ее гладкая белая кора лопается и образует грубые черные наросты. Эти жесткие вещества не поддаются зубам травоядных, к тому же пропитанные маслами ткани имеют неприятный вкус. Кстати, именно это объясняет, почему березовая кора даже в молодом состоянии отлично горит и служит прекрасным розжигом для походного костра (правда, со ствола снимают только верхний ее слой, чтобы не поранить дерево). Береста обладает еще одним замечательным свойством. Ее белый цвет объясняется наличием биологически активного вещества под названием бетулин, составляющего большую часть коры. Белый цвет отражает солнечные лучи и тем самым защищает ствол от ожогов. Он также препятствует сильному разогреву под яркими лучами зимнего солнца, из-за чего кора незащищенных деревьев может лопаться. Березы как типичный пионерный вид часто одиноко стоят в чистом поле, без соседей, которые бросали бы на них тень, так что такое оснащение для них имеет смысл. Помимо прочего, бетулин обладает антивирусным и бактерицидным действием. Сегодня он используется в медицине и содержится во многих средствах по уходу за кожей (см. примеч. 47). Но что действительно поражает, так это его количество. Если некто, будучи деревом, образует значительную часть коры из защитных веществ, то этот некто постоянно готов к обороне. Здесь и речи нет о скрупулезно рассчитанном балансе между ростом и самосохранением – нет, здесь на всех строительных площадках кипит бурная работа. Но почему не все деревья так себя ведут? Разве нет смысла так подготовиться к любой атаке, что любой потенциальный враг погибнет уже от первого укуса? Но для видов, живущих в социуме, это не альтернатива, потому что каждый индивид существует в сообществе, которое, если что, позаботится о нем, вовремя его предупредит, подкормит в случае беды или болезни. Это экономит энергию, которую можно инвестировать в древесину, листья или плоды.
Другое дело береза, склонная рассчитывать только на себя. При этом она тоже образует древесину, причем гораздо быстрее других видов, она тоже хочет и может размножаться. Откуда же столько энергии? Может быть, она более эффективно фотосинтезирует? Нет, секрет кроется в полной растрате всех сил. Березы буквально бегут по жизни, тратят энергию не по средствам и в итоге сами себя выматывают. Но прежде чем перейти к последствиям такого жизненного выбора, позвольте мне представить еще одного возмутителя спокойствия: осину, или тополь дрожащий. Своим именем она обязана листьям, реагирующим на малейшее движение воздуха. Впрочем, вопреки распространенной поговорке «дрожит как осиновый лист», осина ничего не боится. Ее листья, подвешенные на особых черешках, колеблются на ветру, подставляя свету то верхнюю, то нижнюю поверхность. Поэтому фотосинтез может идти на обеих сторонах – в отличие от других видов, у которых нижняя сторона листа оставлена для дыхания. Благодаря этой особенности осина способна производить больше энергии и расти еще быстрее березы. Что касается взаимодействия с травоядными животными, то здесь она следует совсем иной стратегии, делая ставку на упорство и массовость. Даже когда ее год за годом объедают косули или домашний скот, она медленно, но неуклонно расширяет корневую систему. От корней растет великое множество корневых отпрысков, которые с годами формируют целые рощицы. В итоге одно-единственное дерево может распространиться на несколько сотен квадратных метров, а в отдельных случаях гораздо шире. В национальном лесном парке Фишлейк в американском штате Юта один экземпляр тополя осинообразного за тысячи лет разросся на площади свыше 400 тысяч квадратных метров и образовал при этом более 40 тысяч стволов. Этот организм, который выглядит как один большой лес, получил имя «Пандо» (от латинского «pandere» – распространяться) (см. примеч. 48). В наших лесах и полях вы и сами можете наблюдать подобное, хотя и не в таком гигантском масштабе. Когда такие заросли становятся достаточно непроходимыми, отдельные стволы получают возможность спокойно расти вверх и лет за 20 вырастают в большие деревья.
Впрочем, за постоянную борьбу и быстрый рост надо платить. После первых трех десятилетий дает о себе знать истощение. Прирост в высоту – этот показатель жизнеспособности пионерных видов деревьев, становится все меньше. Само по себе это не так страшно, однако на тополя, березы или ивы начинает надвигаться опасность. Поскольку они пропускают на почву много неиспользованного света, под ними поселяются виды, попавшие сюда позже. Здесь и более неспешные клены, и буки, и грабы, и европейские пихты, которые даже предпочитают проводить детство в тени. Пионеры невольно поддерживают их и тем самым подписывают себе смертный приговор. Ведь теперь начинается соревнование, которое они могут только проиграть. Чужие «дети» потихоньку подрастают и через несколько десятков лет догоняют тех, кто когда-то дарил им свою тень. А те за это время полностью выгорели, растратили себя и замерли в росте на высоте не выше 25 метров. Для буков и Ко такая высота – это просто смешно, они шутя прорастают сквозь чужие кроны и радостно устремляются ввысь. А так как они, будучи теневыносливыми, гораздо полнее усваивают свет, то оказавшимся под ними березам или тополям его уже не хватает. Какое-то время угнетенные еще сопротивляются, береза повислая даже выработала особую стратегию, чтобы еще хоть на пару лет снять с себя ярмо обременительной конкуренции: ее тонкие, длинные, плакучие ветви, как плети, хлещут вокруг себя уже при малейшем ветре. У соседних деревьев других видов из-за этого повреждается крона, опадают листья и побеги и хотя бы на короткое время притормаживается рост. Однако когда-нибудь бывшие новички окажутся выше берез и тополей, и после этого процесс идет сравнительно быстро. Всего несколько лет, и последние резервы уже исчерпаны, деревья отомрут и станут частью гумуса.
