Щенята подрастали, в них начинали проявляться «дикие» черты характера — недоверчивость, злобность. «Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит…» Такие щенята или сами убегали в лес, или их убивали за непослушание, за плохой характер. С людьми оставались, беря на себя обязанности сторожей и помощников при охоте, те волчата, которые дольше сохраняли щенячье дружелюбие, общительность, послушность. Это был отбор на хороший характер. На детские щенячьи черты, сохраненные до взрослого состояния! Но детские черты характера тянули за собой и некоторые (не все!) детские черты строения тела. Человек как бы растягивал по некоторым признакам своим, искусственным отбором юношескую стадию. Искусственная неотения… Помнишь, мы говорили, какую важную роль могла иногда играть неотения в эволюции живого?
Ученые давно заметили, что собаки похожи на волчьих щенят — у многих висят уши, они по-щенячьи тявкают, а не воют, они по-щенячьи вертлявы, игривы (взрослый волк ведет себя гораздо строже, солиднее собаки), по-детски доверчивы и дружелюбны.
Целый вид животного был сдвинут по своему типу на более раннюю стадию онтогенеза, индивидуального развития. Умирающая от старости собака многими чертами не достигла взрослости, зрелости своего дикого предка — волка.
А что происходит дальше, как раз и проследили зоологи из лаборатории академика Беляева. Они стали проводить усиленный отбор лис не на качество меха, а на дружелюбие, уживчивость. Лису стали делать домашним животным. И вот прямо на глазах, а не за сотни и тысячи лет, лисы стали меняться. Они ласковы, общительны уже до взрослого состояния. В них стали проявляться новые черты, например, они научились лаять совершенно по-собачьи. И самое главное: резко усилилась изменчивость лис. Они начали приобретать разную окраску, подобно собакам, у многих сдвинулись сроки размножения.
…Мы говорили о правиле Копа: новые линии животных и растений могут начинаться от неспециализированного предка, «неудачника», не успевшего приобрести специальные признаки, полезные в одних условиях, но мешающие жить и развиваться в других.
Мы говорили и о том, что иногда растения и животные могут, прежде чем сделать в эволюции скачок вперед, отступить несколько назад, уйти от формы, мешающей приспособиться к новым условиям специализации. Это возможно потому, что в индивидуальном своем развитии организмы проходят стадии предков, в их генах записана история их рода.
Проростки деревьев похожи на траву — так, считают некоторые ученые, и появилась большая часть нынешних трав, позже деревьев, как «недоразвитые деревья». Но потом травы развились и благодаря частой смене поколений шагнули в эволюции далеко вперед. О таком же, неотеническом размножении некоторых животных мы говорили тоже, и оно иногда помогало сделать «шаг назад — два шага вперед» в эволюции.
И, наконец, новый способ отступления «придумала» эволюция, когда высокого развития достигла психика животных. Каждому возрасту соответствует определенная норма поведения. Эта норма, видимо, в генах сцеплена с тем или иным этапом онтогенетического развития. Детеныши всех животных доверчивы и очень любопытны — ведь им надо обучаться! Взрослые подозрительны и осторожны. Их поведение полностью приспособлено к образу жизни, то есть крайне специализировано. Взрослый соболь умирает от разрыва сердца, если рядом взревет бульдозер. Соболий щенок только чуть испугается, но больше заинтересуется: что это там шумит?
В положении волчат, взятых человеком из логова, многие животные часто оказывались в естественной, дикой эволюции. Всякие новые, непривычные условия плохо переносили взрослые животные, которые не могли жить иначе, чем определено их специализацией. И гораздо более сносно — молодежь. Например, по детской привычке подростки могли первые объединиться в тяжелый год в стаю для совместной охоты. Сообщество животных с налаженным общением, с развитой способностью действовать не по инстинкту, а обучаясь новому в такие тяжелые эпохи, получало преимущество в выживании и развитии.
В такие времена происходило, как говорили некоторые ученые, молодение типа. Животные отступали от узкой специализации и заодно у них повышалась изменчивость, то есть естественному отбору предоставлялся более богатый выбор, сфера деятельности. «Запрещенные» признаки из других этапов онтогенеза, скрытые мутации быстро выхолили на поверхность и закреплялись отбором. Начинался этап быстрого видообразования.
Прежде чем начать одомашнивать животных, человек должен был «одомашнить» себя. Ведь главная черта человека, отличающая его от других животных, — это детская любознательность в течение всей жизни, детская уживчивость, общительность (она развивается в нормы социальной жизни). Детское стремление к игре у человека тоже сохраняется на всю жизнь: религиозный обряд, сказания, все виды искусства — танец, пение, театр и литература — все это развилось из игр, сначала, детских игр. Ребенок больше смеется, «делает понарошку» — появляется чувство юмора, ирония. Иронии нет в мире животных, они всегда серьезны… И все это — культура, именно то, что выделяет человека из мира животных.
Может быть, в истории развития предков человека такое отступление к детству не раз позволило сделать еще один шаг вперед.
Человек гораздо больше похож на детеныша обезьяны, чем на какую-либо взрослую обезьяну. Наш главный признак, главная гордость — «башковитость». У нас хороший мозг, и этот признак буквально связан с относительным объемом черепа. Так вот, по отношению этого объема к размерам тела и даже по особенностям строения черепа взрослый человек ближе к эмбрионам и детенышам человекообразных обезьян. Говорят, молодая горилла по строению черепа больше похожа на человека, чем на собственных родителей!
Особенность человека — прямое бедро, оно позволило ему ходить прямо, только на задних конечностях. И эта черта есть в мире обезьян: точно такое же бедро у молодых шимпанзе и гиббона. А короткие округлые челюсти человека — признак не только молодых обезьян, но и вообще всех млекопитающих животных, но только если брать их в эмбриональном, зародышевом «возрасте». Волосы на теле человека растут вроде бы не совсем так, как у обезьяны. Но только на первый взгляд. А на самом деле волосатость человека точно такая, какой обладает семимесячный зародыш, еще не родившийся шимпанзенок.
Биологи называют иногда организм человека «хранилищем древностей». Есть у человека черты, не только взятые у зародышей обезьян, но и гораздо более древние.
Среди черепов людей попадаются черепа с особым лобным швом. Ни у одной обезьяны этого шва нет. Изредка этот шов попадается только у полуобезьян — лемуров и долгопятов. Есть он у всех прочих четвероногих — наших предков.
Ученые-антропологи заинтересовались, когда и как получили мы древний, еще дообезьяний признак. Оказалось, среди людей каменного века лобный шов — большая редкость, он только начал появляться. У британцев, живших две тысячи лет назад, уже 3,3 процента черепов с лобным швом. У современных англичан этим признаком обладает уже каждый десятый!
Случай с лобным швом — тот редкий случай, когда удалось «поймать» древний признак почти в момент его нового появления и распространения. Лобный шов не нужен был никому из предков человека, но, видимо, кстати ему самому: он облегчает развитие, рост черепной коробки, а значит, и мозга.
