Однако музыка продолжает играть, и уровень умиротворения растет, так что спокойствие может стать более ярко выраженным, поскольку длительная умиротворяющая реакция может оказывать более сильное торможение на зону ориентации. Такое усиление торможения вызовет более мощное ощущение единства, так что вам может показаться, что вас поглотила музыка, и это порождает блаженство.
Так спокойная мелодия песни в надлежащем окружении может измененить состояние сознания с выходом за пределы Я, подобное тем переживаниям единства, что порождает ритуал. Того же результата можно достичь с помочью воздействующих на настроение ритмичных действий. Медленные ритмичные действия, которые мы совершаем, читая стихи, укачивая ребенка или произнося молитвы, оказывают один эффект, тогда как быстрые действия – скажем, когда мы долго бежим, или занимаемся любовью, или скандируем лозунги вместе с многотысячной толпой футбольных болельщиков, приводят к иному результату. Однако и те и другие ритуалы могут создавать в мозге ощущение единства, хотя при этом в каждом случае действуют механизмы с небольшими отличиями.
[138]
В обоих случаях ритмические действия могут привести к возникновению состояния единства путем торможения притока нервных стимулов к зоне ориентации. Интенсивность такого состояния зависит от того, насколько интенсивно такое торможение. Поскольку его сила может постепенно увеличиваться (хотя бы теоретически) вплоть до полной блокады поступающих импульсов, здесь возможен широкий спектр интенсивности переживаний единства. Мы называем этот спектр континуумом единства. Сюда входят и самые глубокие переживания мистиков, и самые незаметные состояния трансцендентного, которые большинство из нас испытывает ежедневно; с точки же зрения нейробиологии первые отличаются от вторых только степенью выражения.
Самая знакомая точка в этом континууме есть исходное состояние ума, в котором мы по большей части находимся в повседневной жизни. Мы едим, спим, работаем, взаимодействуем с людьми и, сознавая, что мы каким-то образом связаны с окружающим миром (чувствуя себя частью семьи, сообщества соседей, нации и так далее), мы однозначно воспринимаем этот мир как нечто постороннее.
Двигаясь дальше по этому континууму, мы видим, что эта отделенность становится все менее и менее отчетливой. Мы можем увидеть здесь такие состояния ума, когда он неглубоко поглощен – искусством, музыкой или прогулкой по осеннему лесу. Более глубокие состояния единства возникают в процессе интенсивного сосредоточения внимания или на фоне преображающего жизнь опьянения романтической любовью.
Все эти чувства, как и те трансцендентные состояния, что они порождают, формально никак нельзя назвать религиозными, но с точки зрения нейробиологии они подобны тем разнообразным переживаниям единства, которые сопутствуют религиозным действиям. Такие религиозные переживания принадлежат к тому же неврологическому континууму, и, как и в случае недуховных состояний единства, их интенсивность определяется тем, в какой мере блокируется приток нервных импульсов к зоне ориентации.
Более глубокие состояния единства возникают в процессе интенсивного сосредоточения внимания
Если это слабое торможение, возникают слабые переживания единства, как это бывает у молящихся на богослужении, когда они ощущают братскую любовь и общность стремлений. Двигаясь далее по континууму, мы увидим, что интенсивность переживаний единства растет, так что им свойственны духовный трепет и чувство восторга. Продолжительные и суровые ритуалы могут порождать состояния транса, незабываемые моменты экстаза и яркие видения. На самом дальнем конце континуума, где деафферентация достигает особой силы, мы найдем состояния глубинного духовного единства, описанные мистиками.
Как мы уже объясняли, эти глубинные переживания единства обычно нельзя вызвать ритуалом с чисто материальными действиями. Тело человека, как правило, не в состоянии достаточно долго поддерживать нужный уровень интенсивности ритуала так, чтобы это вызвало крайне сильную деафферентацию. Мистики всех традиций это интуитивно понимали и потому учились, используя неистощимую силу медитации, сосредоточивать внимание, чтобы оно помогало достичь более глубинных состояний единства с божеством.
В различных мистических традициях техники медитации имеют разные формы и выполняют разные функции. Некоторые мистики при медитации фокусируют ум на жестко ограниченной точке, другие, медитируя, пытаются достичь состояния расфокусировки ума и избавиться от всех мыслей. Одни занимаются молитвенными размышлениями – они созерцают священные тайны или обдумывают какие-то строчки из священных текстов. Молитвы других более пассивны, они просто открывают свой ум для потенциального присутствия Бога. А кто-то, занимаясь духовным поиском, использует различные сочетания этих техник. Однако какие бы конкретные методы любой мистической традиции ни применялись, цель их всегда остается одной и той же: добиться молчания сознательного ума и освободить сознание ума от ограничений Я.
При научном изучении этих предметов нас изумляет тот факт, что буквально все эти интуитивно разработанные мистические техники направлены на то, чтобы кроме воздействия на другие функции мозга запустить процесс деафферентации и довести его до такого уровня, которого невозможно достичь только с помощью ритуалов.
В общих чертах техники медитации делятся на две большие категории. Это, во-первых, пассивные подходы, которые помогают очистить ум от всех сознательных мыслей, и, во-вторых, активные подходы, цель которых – добиться полной фокусировки ума на каком-то объекте, таком, например, как мантра, или какой-то символ, или стих священного текста
[139]. Чтобы показать, каким образом медитация может запустить неврологический процесс мистического выхода за пределы Я и вызвать сильное переживание единения, мы сначала представим модель функционирования мозга, основанную на описанных нами нейробиологических механизмах, для случая пассивного подхода к медитации в его самой элементарной форме.
