В начале октября 2011 г. “денисовские гены” (конечно, корректнее говорить о характерных для денисовцев последовательностях нуклеотидов, а не генах – гены-то и у шимпанзе те же самые, – но, да простят нам ужасный вульгаризм генетики, мы будем для простоты писать известное народу слово “гены”) были выявлены в 33 популяциях Океании и Юго-Восточной Азии, в том числе у папуасов Новой Гвинеи, австралийских аборигенов (даже больше, чем у папуасов), полинезийцев, фиджийцев, восточных индонезийцев с разных островов (включая жителей Флореса – не забывайте о “хоббитах”!), филиппинцев и у филиппинских аэта-маманва (чернокожих курчавоволосых пигмеев, неродственных африканским пигмеям; Reich et al., 2011). Намного меньше или совсем не оказалось “денисовских генов” у жителей Тайваня и Малайзии, западных индонезийцев (с Суматры и Калимантана), индийцев, андаманцев-онге и семангов-джехай из Малайзии. Последние две группы внешне очень похожи на филиппинских аэта – тоже низкорослые чернокожие курчавоволосые люди – и традиционно объединялись с ними в одну расу. Однако же выходит, что примесь древних генов у них заметно разная. Впрочем, из таблиц, приведенных в статье, получается, что хоть и малая, но некая доля “денисовских генов” у андаманцев, семангов и даже некоторых тайваньцев, суматранцев и калимантанцев все же может быть (можно ее списать на генные потоки последующих времен, но можно считать и остатками гораздо большей древней примеси). Выходит, что смешение с денисовцами происходило не в Центральной, не в Южной и даже не в Юго-Восточной Азии, а в Восточной Индонезии. В более северные районы примесь могла попасть позже вследствие генного дрейфа. Это, кстати, красиво объясняет грацильность древнейших азиатских сапиенсов из Там-Па-Линг и Ниа и массивность австралийских аборигенов: у первых денисовской примеси нет, а предки вторых получили ее уже восточнее Индокитая и даже Калимантана.
Вторая статья, опубликованная тоже в 2011 г., еще шире раскрывает нам глаза на денисовское наследие (Skoglund et Jakobsson, 2011). “Денисовские гены” всего за месяц исследований уже перешагнули рубеж западной и восточной частей Индонезии и “добрались” не только до Юго-Восточной Азии, но даже до некоторых групп в Южной Америке! Более того, у народа йизу из Южного Китая “денисовских генов” оказалось больше, чем у меланезийцев Бугенвиля (хотя и чуть меньше, чем у новогвинейских папуасов)! Что это – выверты генного дрейфа или следствие извилистых миграций? Хитроумное жонглирование частотами генов привело к выводу, что вследствие генного дрейфа “денисовские гены” имеются даже у европейцев и негров Африки, причем забавно, что у французов их больше, чем, например, у русских и монголов, а у французских басков – меньше. Меньше всего денисовской примеси выявляется в Западной Индии и Пакистане – Гималаи сделали свое дело; очень мало их и в Палестине. У жителей Северной Азии (Северного Китая, Японии, Монголии и Сибири) и индейцев Северной Америки (всего две группы – пима и майя, так что выводы крайне ненадежные) “денисовской крови” практически не оказалось. Авторы исследования делают из этого тот вывод, что выделение предков сибиряков и индейцев произошло еще до смешения с денисовцами. А ведь это выделение было сравнительно недавно – максимум 20–30 тыс. лет назад, а скорее всего – гораздо позже. Так что денисовцы бродили по Юго-Восточной Азии совсем недавно!
Интересно, что в двух группах Южной Америки – индейцев каритиана и гуахиба – денисовской примеси гораздо больше, чем в группах Северной. Можно пытаться связать это с давно предполагавшейся экваториальной – меланезийской – примесью у южноамериканских индейцев (например, много рассуждалось о “меланезийскости” женщины из Лагоа-Санта в Бразилии), но вероятнее просто примесь от заселившихся совсем недавно жителей Южной Азии.
Другой замечательный вывод данной статьи – неравномерность распределения неандертальских генов по современным неафриканцам. При первоначальной расшифровке неандертальского генома утверждалось, что неандертальское наследие имеет примерно равное представительство у всех неафриканских жителей. Теперь же выясняется, что в Европе и Пакистане его все же гораздо больше. Логично.
Впрочем, стоит помнить, что в значительной степени эти выводы – следствие моделирования генных процессов, а не выявления реальных частот генов в конкретных популяциях.
Что день грядущий нам готовит?..
Денисовцы одарили наших предков в том числе полезными приспособлениями. Анализ генома современных тибетцев показал, что гены защиты от гипоксии – недостатка кислорода, то есть жизненно важные в высокогорье, достались им с большой вероятностью именно от денисовцев (Huerta-Sánchez et al., 2014). Другие популяции растеряли столь ценное наследие, но в горах Центральной Азии оно закрепилось. Возникает, правда, вопрос – зачем самим денисовцам были эти гены? Они жили в заоблачных горах? Денисова пещера расположена не так уж высоко над уровнем моря, а метисироваться с сапиенсами денисовцы должны были вообще в приморских районах. Как обычно, загадок становится только больше.
Алтай – пуп Земли? Сапиенсы, неандертальцы, денисовцы… “чагырцы”?
Алтайская земля не устает радовать антропологов. Лишь начал утихать ажиотаж, развернувшийся в связи с обнаружением денисовцев, как трудолюбивые археологи нашли “чагырцев”.
В 2008–2012 гг. в Чагырской пещере экспедиция под руководством С. В. Маркина производила раскопки. В слоях, образовавшихся 40–45 тыс. лет назад, были найдены многочисленные мустьерские орудия, весьма схожие с таковыми из пещеры Окладникова. А в окладниковской пещере, как известно из анализа митохондриальной ДНК, жили и неандертальцы, и сапиенсы. А в то же время (“в то же” – это “очень давно”, ибо точных датировок нет) неподалеку (в Сибири, как известно, 100 км – соседи) в Денисовой пещере жили и неандертальцы, и денисовцы, и – можно догадаться – сапиенсы. А орудия там тоже образцово-показательно мустьерские. Так что жителями Чагырской пещеры потенциально могли быть кто угодно. И их кости были-таки найдены!
В 2013 г. в новосибирском журнале “Археология, этнография и антропология Евразии” М. Б. Медникова и А. П. Бужилова опубликовали две статьи, посвященные антропологическим находкам из Чагырской пещеры (Бужилова, 2013; Медникова, 2013). Останки не отличаются особенной целостностью, зато их довольно много. Обнаружены нижняя челюсть, фрагмент затылочной кости, многочисленные зубы, позвонки, ребро, грудина, ключица, таз, куски костей рук и ног, коленная чашечка, кости кистей и стоп. Кости принадлежали минимум трем индивидам разного возраста, хотя были разрознены и разломаны. В публикациях подробно описаны зубы и локтевая кость.
Зубы из Чагырской пещеры очень большие. Такие же размеры абсолютно типичны для неандертальцев, но крайне редко встречаются у верхнепалеолитических кроманьонцев. В ту же сторону указывают и одонтоглифические признаки – особенности строения эмали: разного рода бугорки, ямки и бороздки. Однако как по некоторым размерам, так и по целому ряду описательных признаков чагырские зубы явно отличаются от неандертальцев в сапиентном направлении. Характерно, что такой же смешанный или переходный комплекс характерен и для зубов из пещеры Окладникова. Конечно, интерпретировать такое сочетание можно двояко. С одной стороны, переходность признаков вполне может означать эволюционную переходность. Без сомнения, такая версия не может не порадовать академика А. П. Деревянко – ярого сторонника независимого возникновения сапиенсов на основе местных палеоантропов в Европе и Азии. С другой же стороны, промежуточность и полусапиентность позднейших неандертальцев, живших в то же время, когда из-за лесу, из-за гор уже наступали сапиентные орды, запросто объяснима метисацией. Такой расклад не может не порадовать автора этих строк, который с упорством готов находить все новые свидетельства резкого “посапиентнения” последних неандертальцев из-за смешения с кроманьонцами. Приятно, когда всем приятно!
