— На мой взгляд, — сказала Молеправительница, ударяя ладонью по столу, — у нас есть два варианта: либо ты не даешь себя арестовать и мы все бежим с тобой — и тогда наша миссия окажется под угрозой; либо ты позволишь себя арестовать, и мы едем дальше без тебя.
Звучало это довольно жестоко, но Фридрих вполне понимал, что в этих словах есть смысл.
Саму Грюндхильду это заявление глубоко опечалило, потому что было ясно, чего от нее ожидают.
— Не бойтесь, — попытался утешить ее Кальссон, — в вашем возрасте и не имея прежних судимостей вы в худшем случае получите условный срок.
— Да я могла бы им просто сказать, кто я такая! — упрямо сказала Грюндхильда.
— Даже не знаю, что будет хуже, — возразила Молеправительница, — если они просто над тобой посмеются или если поверят. Тогда мы уж точно потеряем всякие шансы застать Офрис во дворце врасплох. Она бы наверняка тут же бы выехала к тебе, чтобы поглядеть на тебя в полный рост. Нет, Грюндхильда, ты сама себе подложила свинью.
Грюндхильда обиженно выпятила нижнюю губу.
— Я же не могу иначе, — проворчала она. — Старую собаку новым трюкам не научишь, как говорят.
Фридрих грустно оглядывал помещение. Везде подводили итоги, рассматривали порванную одежду, ссадины и синяки; те, кто еще недавно дубасил друг друга, только смущенно переглядывались. Никто серьезно не пострадал, только адвокат все еще лежал на полу без сознания, и вагон был совершенно разорен. Маленький красный крабик подбежал к ним и протянул Фридриху пластырь.
— Спасибо, — удивленно сказал Фридрих, а крабик молча засеменил обратно.
Дверь вагона открылась и вошла дюжина полицейских в форме и касках. Впереди всех вышагивала большая зеленая цикада.
— Так, прекрасно, — сказала она, дважды оглядевшись и взяв под козырек, — просто невероятно. Послушайте меня, пожалуйста, все! Моя фамилия Стреконог, я комиссар полиции Старого Вала, и я прошу вас всех — всех! — дать показания о том, как произошла эта потасовка. Вы можете обратиться к любому из моих людей.
Пассажиры поезда молча стояли на месте, никому не хотелось быть первым. Но цикада, кажется, иного и не ожидала. Она терпеливо подошла к первой группе и начала задавать вопросы.
Тут три гуснеца-парфюмера осмелились вылезти из своего угла, медленно поднялись и поползли по вагону. Около соглядатаев они остановились.
— Госпожа Вурстхаммер, вы не ранены? — спросил Диспарлюр.
— Я? Не-е-ет! — ответила Грюндхильда.
— Это просто потрясающе! — выпалил Бомбикол. — Меня восхищают темпераментные горячие женщины!
Мюскалюр согласно закивал.
Фридрих с Тальпой украдкой переглянулись и пожали плечами.
Комиссар Стреконог в это время уже беседовала с некоторыми пассажирами, те смущенно отвечали на вопросы. И уже слышались фразы вроде: «Пожилая дама, говорите? Драку начала маленькая пожилая дама?»
Грюндхильда покорно наблюдала за тем, как полицейская недоверчиво направилась к ней.
— Скажите, — обратилась она к Грюндхильде, тщательно подбирая слова, — это действительно вы стали причиной произошедшего тут?
Прежде чем Грюндхильда успела ответить, в разговор вмешался Бомбикол.
— Нет, эта дама невиновна, — сказал он, распрямляясь во весь рост. — Это был я.
— Нет, я! — закричал Мускалюр, вылезая вперед.
— Глупости! Начал я! — громко заявил Диспарлюр. — Я, и никто другой!
Цикада оглядела их одного за другим, размышляя, что более странно допустить: что драку начала щуплая старушка или что зачинщиками были эти трое элегантных господ в годах.
— Не нужно никого допрашивать, — между тем громко говорил Мускалюр, протягивая комиссарше руки. — Это был я.
— Не слушайте его, драку начал я! — выставил вперед подбородок Диспарлюр.
— Это были мы все втроем, — великодушно заключил Бомбикол.
Никто в вагоне не собирался возражать — все были слишком потрясены таким внезапным поворотом событий, чтобы что-то говорить. Но комиссар Стреконог восприняла тишину как знак согласия.
— Ну и прекрасно, — сказала она, надевая на Мускалюра наручники. — Это всё упрощает.
Чуть позже все соглядатаи снова счастливо воссоединились, и Молеправительница рассказывала Брумзелю всю эту историю (его ведь в вагоне-ресторане не было), обрабатывая Фридриху ухо йодом.
— Ну, от этой троицы мы элегантно отделались, — сказал Брумзель. — А что же с адвокатом?
— Его забрали в больницу, — сказала Молеправительница. — На носилках.
— Не бойтесь, — захихикала Грюндхильда, беззубым ртом рассасывая имбирную печенюшку, — не имея прежних судимостей, они наверняка получат условный срок.
— Как долго они будут еще выть на луну, если Грюндхильды больше не будет рядом? — задумчиво спросил Брумзель.
— Ох, может, еще пару недель, в крайнем случае — пару месяцев? — предположил Фридрих. — Самое позднее — когда у них закончится помада для усов и они купят новую, их наконец отпустит.
— И неважно, сколько это продлится, — сказал Брумзель, — после этого они наверняка станут иначе относиться к своим духам-афродизиакам!
Тальпа употребил последние дни в поезде на то, чтобы повсюду раструбить о шоу диковинок Вальдемара Вурстхаммера. Он щедро раздавал бесплатные входные билеты и заверял каждого, кто готов был это слушать:
— Шоу диковинок Вурстхаммера так глубоко вас поразит, что голова пойдет кругом! В этом сенсационном шоу возможно все!
А мадемуазель Эльза ходила за ним и играла на аккордеоне цирковую музыку.
— Не стоило бы ему так много обещать людям, — сказал как-то Фридрих. — Мы же никого особо не удивим.
— Нет, очень даже удивим, — широко улыбаясь, ответила Молеправительница. — Мы их всех удивим. — Она вытащила из своей дорожной сумки карту одного из участков пути, развернула ее у себя на коленях и провела пальцем по линии железной дороги. — Смотри, мы сейчас здесь. А завтра утром в это же время будем проезжать вот этот длинный туннель, видишь? В нем-то мы и исчезнем.
— Сойдем с поезда, ты имеешь в виду? — не понял Фридрих.
— Нет, — весело ответила Молеправительница. — Исчезнем. Абракадабра — и всё!
— Наша руководительница, — вмешалась Стрелла, — пытается тебе объяснить вот что: мы не будем выходить на станции, потому что нас сто человек и нам практически невозможно ни шагу ступить, чтобы нас кто-нибудь не заметил. И спрыгивать с едущего поезда тоже не будем, потому что многие из нас не умеют летать и слишком тяжелы, чтобы их везти на спине. Рисковать переломать ребятам кости не стоит.
— То есть поезд должен остановиться? — спросил Кальссон. — Но ведь если дернуть стоп-кран, кто-нибудь все-таки может увидеть, как мы убегаем!
