До «Сердца на вертеле» они добрались незадолго до полуночи, но Кальссон настоял на том, чтобы все-таки немедля туда зайти. Находилось это место действительно точно на границе Царства Шипов: сразу за ним вставала настоящая стена плетей ежевики, которые поднимались по стволам и змеились по нижним ветвям деревьев. В лунном свете выглядело это таинственно и угрожающе.
Прямо перед путешественниками был вход в подземную пещеру, откуда зазывно лились свет и шум голосов. Брумзель заметно повеселел. Ведь он, шмель, чувствовал себя под землей как дома.
Внизу, внутри заведения никаких окон не было, так что Фридриху «Сердце» показалось гораздо мрачнее «Зеленого грота». Клиентура тут тоже была не такая разномастная и яркая: множество землероек, навозных жуков и крошечных диких пчел. В одном из углов сидела дюжина дождевых червей, все они потягивали лимонад через соломинки (у каждого соломинка была своего цвета) и не говорили ни слова.
К счастью, подавали тут не только потроха, так что Фридрих с Брумзелем подкрепились немного медовыми коврижками. После еды Кальссон с довольным видом откинулся на спинку стула и объявил, что теперь хочет показать, ради чего, собственно, весь день их мучил. Он встал из-за стола и провел спутников в маленькую комнатку за кладовкой.
Едва они вошли, Фридриха окутал хорошо знакомый пар.
— Вальмю? — усмехнулся он. — И к чему было устраивать такие танцы с бубнами? Мы с этой штукой знакомы!
— А курить ты это пробовал? — с умным видом поинтересовался Кальссон.
— А что это дает? — ответил вопросом на вопрос Фридрих.
— Да ничего, — Кальссон пожал всеми своими плечами. — Я просто подумал, что немножко расслабиться вам не повредит. Но не хотите — не надо. А вот я сейчас хочу в страну, где вечно пять утра. — И он пополз внутрь курительной.
Фридрих с Брумзелем переглянулись.
— Не смотри на меня так, — сказал наконец Брумзель. — Мне вообще-то есть что забывать. Это меня оправдывает.
— А проблем от этого не будет? — осторожно поинтересовался Фридрих.
— Проблем? Да куда уж хуже, чем в последние дни? — возразил Брумзель и направился вслед за Кальссоном.
Любопытство все же взяло верх, и Фридрих тоже двинулся за ними. В курительной из мебели было только несколько низких столиков, вокруг которых лежали большие круглые потертые подушки. На стенах горели масляные коптилки, а между ними висели тонкие белые кружевные занавески — или это была паутина? В воздухе стоял плотный туман из паров вальмю. Кальссон с Брумзелем тут же плюхнулись на подушки у одного из столиков с большим кальяном посередине. Брумзель взял мундштук, затянулся и прямо-таки братским жестом протянул его Кальссону.
— Ну прекрасно! — пробурчал себе под нос Фридрих. — Эти двое — уже лучшие друзья!
Лавируя между подушками и заторможенными курильщиками, он подошел к своим спутникам и примостился рядом. Ему протянули мундштук, но он отказался. Пар и так уже ударил ему в голову.
— А на сколько хватает такого кальяна? — спросил он, просто чтобы иметь представление, как долго они еще будут тут сидеть. Ему-то хотелось побыстрее оказаться в кровати.
— Когда закончится, мы еще вальмю нальем, — усмехнулся Кальссон, не вынимая мундштук изо рта.
Фридрих огляделся. За ним, на подушке, положенной на скамеечку, сидела крошечная песчаная блоха и обстоятельно потягивала из совсем малюсенького кальяна.
— Но вы ж, наверное, не будете сидеть здесь всю ночь…
— Почему нет? — радостно улыбнулся Брумзель. — Тогда не придется искать ночлег. — Он затянулся и тут же колечком выпустил пар изо рта. — Не бойся, мы свою меру знаем.
У Фридриха слегка закружилась голова. Он понял, что придется либо уходить отсюда, либо тоже курить — через мундштук или без него. А так как ему не хотелось оставлять Брумзеля наедине с малознакомым гуснецом, Фридрих остался сидеть на месте, пытаясь поменьше дышать.
— Расскажите хоть про это Царство Шипов, пока говорить еще можете, — потребовал он.
— Царство Шипов, — произнес Кальссон, задумчиво глядя в потолок, — неумолимо растет.
— Так и есть, — согласился Брумзель. — Там сыро и темно. Всё в шипах. Даже листья. Но какие там цветы! Ежевичные цветы я люблю больше всего на свете.
— На моем байке получается вроде бега с препятствиями, — продолжал Кальссон. — Постоянно шипы объезжаешь!
— Ты имеешь в виду сла… сла… слалом, — поправил Брумзель. — Ладно, давайте поговорим о более приятных вещах! Фридрих, держи… А, да, ты же не хочешь. Красивый парусник! Очень красивый! — он снова обращался к Кальссону — показывал на одну из его татуировок.
— Это из порта в… ох, черт, где ж я тогда был? — Кальссон попытался изогнуться так, чтобы увидеть собственную спину, и то, что это не получилось, казалось, расстроило его.
Может ли Кальссон быть опасен? Может, он только притворяется пьяным? Фридрих решил устроить эксперимент. Брумзель как раз протягивал мундштук Кальссону, и Фридрих протянул руку между ними, так что кальян закачался.
Какое-то мгновение он колебался, а потом опрокинулся. Кальссон и Брумзель, как в замедленной съемке, потянулись к кальяну. Несколько горящих угольков упали на стол, который, к счастью, был покрыт плиткой. Они докатились почти до края и там остановились.
— Идиот! — выругался Кальссон. — Ты подушки чуть не поджег!
Он взял щипчики и стал убирать угольки обратно в кальян — с третьей попытки ему это удалось.
— Извините, — сказал Фридрих, не в силах сдержать улыбки. — Я просто тоже хотел.
— Давай, я сейчас покажу тебе, как пускать колечки! — Брумзель положил Фридриху лапу на плечо.
Теперь Фридрих знал, что Кальссон действительно пьян, и ему было не так страшно сделать затяжку. Поначалу никакого вкуса он не почувствовал, просто водяной пар. Но потом различил легкий привкус: совсем легкий, свежий и какой-то… голубовато-зеленый. Головокружение тут же исчезло, и все вокруг стало потрясающе ясным. Впрочем, Фридриха тоже охватила сонливость. Глаза закрывались, он с усилием открывал их снова.
Брумзель в это время объяснял, что нужно открыть рот, чтобы губы были в форме буквы «О», и языком проткнуть дырку в колечке. Фридрих не слушал. Он и так очень устал за день, и ощущать навалившуюся свинцовую тяжесть было приятно. Просто откинуться на подушку, закрыть глаза — что может быть чудеснее? Он опустился назад, глаза закрылись сами собой. Вполуха Фридрих слышал, как двое других потешаются над ним, но ему было все равно.
В тот момент, когда он закрыл глаза, у него открылся внутренний взор. Он вдруг разом увидел всё, что пережил с тех пор, как оказался в Скарнланде. Сначала головокружительный полет на шмеле с реактивным двигателем. Потом — муравьи, муравьи, сколько хватало глаз, и каждый — с железным колечком на левом усике. Затем они превратились в членов военного совета, и между ними шел Клупеус — в ногу со всеми. Дальше — Грюндхильда Великая с развевающимися светлыми волосами. Но вот она обернулась, и Фридрих увидел, что это вовсе не Грюндхильда, а Офрис. «Но я знаю, что делать», — мягко сказала она. Фридрих удивился, потому что, если верить сказанию, это было любимое выражение Грюндхильды.
