Она выглядела больной, и это беспокоило Дилана больше всего.
— Если это единственный способ избавиться от тебя, говори.
Она присела у противоположной стены.
— Прости, что я был заносчивым и бесчувственным типом. Я не имел права принимать решения относительно того, что будет лучше для тебя и для Коры.
— С чего ты вдруг расчувствовался?
— Ты уехала.
— И?
— И я понял, как люблю тебя. Вернее, я знал это и до твоего отъезда, но, оставшись в пустом доме, не сомневался больше ни минуты. Я слишком много взял на себя, распорядившись твоим будущим.
— Хорошо, ты прощен. Пожалуйста, уходи.
— Не так быстро, — возразил Дилан. — Я хочу все переиграть.
— Ты о чем?
— Ты ужасно выглядишь, — вырвалось у него.
Дилана поразили ее запавшие щеки и темные круги под глазами.
— Ах, вот что такое, по твоему мнению, «переиграть»!
В глазах Миа заискрилось нечто, похожее на лукавство.
— Прости, — пробормотал он. — Я ужасно беспокоился.
— Незачем. Мои дела тебя не касаются.
Они ходили по кругу.
— Миа… — Дилан помолчал, прислушиваясь к своему сердцу, и сделал лучшее, на что был способен. В его жизни было много ошибок, но ни одну ему не хотелось исправить так, как эту. — Я не давал тебе шанса, я не спрашивал, чего хочешь ты. Поэтому сейчас я здесь. Мне нужно знать, что нужно тебе, что сделает тебя счастливой. — Он окинул квартирку выразительным взглядом. — Явно не это место.
— Я начинаю новую жизнь, Дилан, открываю новую страницу. Я уже не та женщина, которую ты выставил несколько недель назад.
— Ты болела?
Она пожала плечами:
— Можно и так сказать. После отъезда из Силвер-Глен у меня началось обострение послеродовой депрессии. Не переживай, — добавила она быстро. — Я под наблюдением врача. Мне предстоят три собеседования. Мы с Корой встаем на ноги.
— Но ты счастлива?
От Дилана не ускользнуло, что Миа никак не отреагировала на его признание в любви.
— Я в порядке. Думаю, счастье — это миф. Благополучие Коры — единственное, что имеет для меня значение.
— Счастье — не миф. Оно есть. И я повторяю вопрос. Чего ты хочешь, Миа? Если бы я не был таким придурком, что сделало бы тебя счастливой в Силвер-Глен?
— Пожалуйста, Дилан, уходи.
Ее лицо было белым как молоко.
Он одним рывком преодолел разделявшее их расстояние, и сел рядом с Миа бок о бок.
— Ты носишь мой браслет. — Дилан поиграл с подвеской, кончиками пальцев поглаживая ее руку.
— Он нравится Коре.
— Я хочу жениться на тебе, Миа. — Она вздрогнула, но не произнесла ни слова. Он упрямо продолжал: — Могу произнести по буквам, чтобы ты поняла. Но помни, главное — чего хочешь ты сама.
Ощущая непреодолимое желание прикоснуться к ней, Дилан сжал ее пальцы и положил их переплетенные руки себе на бедро. Миа не отдернула руку. Может, еще есть надежда?
— Моя семья имеет достаточно средств, чтобы построить исследовательский центр в Силвер-Глен. Мы можем пригласить лучших ученых со всего мира. Ты будешь всем заправлять. Или можно открыть лабораторию для твоих проектов. Найдешь няню, которая будет приглядывать за Корой, пока ты работаешь. Я бы ее удочерил, если ты не против.
Он перевел дыхание, сердце его упало: Миа сидела неподвижно, уставившись в одну точку. Вряд ли такой реакции можно радоваться, когда делаешь предложение.
Наконец, когда Дилан почувствовал себя окончательно раздавленным, Миа встала и принялась ходить по комнате.
— Приятно слышать твое извинение и твое предложение… все твои предложения, — сказала она тихо. — Но мне придется ответить «нет».
— Почему?
Он мог поклясться, что, разделяя с ним постель, она что-то к нему испытывала.
Миа потерла виски кончиками пальцев:
— Я беременна.
Дилан побледнел:
— Как? Другой мужчина?
Она закатила глаза и покачала головой:
— Ты и правда дурачок. Нет, конечно. Помнишь ту ночь, когда мы занимались любовью в полусне? Никто из нас не подумал о защите.
— Не знаю, что и сказать, — с трудом произнес Дилан севшим голосом.
— Ты не виноват. И потом, ты ясно дал мне понять, что не хочешь детей. Впрочем, при желании ты сможешь общаться с ребенком.
— При желании?..
— Твоя жизнь не изменится. Тебе не о чем беспокоиться. Я справлюсь сама.
Дилан потряс головой, будто пытался стряхнуть остатки дурного сна, и поднялся. Его зловещая ухмылка не предвещала ничего хорошего.
— Ты что, с ума сошла? Конечно я хочу моего ребенка!
Миа решила не реагировать на его вспышку.
— А что, если ребенок пойдет по твоим стопам? Если у него будет дислексия? Или плохое зрение? Или шумы в сердце? Или нарушение координации движений? Что, если он будет плохо учиться?
Дилан притянул женщину к себе и закрыл ей рот рукой.
— Я понял тебя. Боже, ребенок! — Он бережно прикоснулся к ее пока плоскому животу. — Мы станем родителями. У Коры появится брат или сестра. — Дилан страстно поцеловал ее, и она почувствовала, как у нее подгибаются колени.
Когда они оторвались друг от друга, в глазах Миа стояли слезы, в горле был ком.
— Я так люблю тебя, Дилан. Но ты не можешь бросать меня всякий раз, когда я буду получать награду за научную деятельность. Я должна быть уверена, что ты относишься ко мне как к равной.
Дилан не надеялся, что им будет легко, но это не имело никакого значения.
— Я горжусь тобой, Миа. И всегда буду гордиться. Но сейчас для меня кое-что имеет гораздо большее значение, нежели твой интеллект. Я вижу любовь в твоем сердце. Я хочу быть тем мужчиной, которым ты будешь гордиться. Твоим другом. Любовником. Отцом Коры. Я люблю тебя, Миа.
Она посмотрела ему в глаза с недоверием и восхищением.
— Ты говоришь серьезно? Ты все понимаешь?
— Мне понадобилось время, — признался Дилан, — но теперь я понимаю.
Миа бросилась ему на шею:
— Я обожаю тебя, Дилан Каванах.
— Очень скоро о нас заговорят, и все поймут, кто из нас самый умный — ведь я сумел тебя окрутить.
— Ах ты, подлиза. Но мне приятно.
— Поженимся в эти выходные, — объявил он. — Моя семья знает всех в Силвер-Глен. Устроим свадьбу, где ты захочешь. Зоуи поможет с платьем…
— Для тебя это будет непросто, не так ли? Позволить мне решать?
