— Отдохнуть? — Его опьянял аромат ее кожи, такой шелковистой.
Миа поманила Дилана в свою спальню.
— Мы непременно отдохнем. Но позже, — предупредил он.
То, что Миа не сопротивлялась, Дилан счел добрым знаком. Не надо было гадать, хочет она его или нет. Никаких загадочных намеков, тайных планов — просто мужчина и женщина, разделяющие удовольствие.
На миг Дилану захотелось пригласить Миа к себе, поиграть в сексуальные игры на своей территории. Но, во-первых, нельзя забывать о Коре, а во-вторых, когда Миа уедет, он будет все время вспоминать все случившееся между ними.
Дилан обнял ее за талию и повел в спальню. Сев на край кровати, он поставил Миа перед собой.
— Ты красива, Миа Лэрин, но в этом платье… Боже, хорошо еще, что я в хорошей форме, и сильные впечатления мне не страшны.
Она заметно расслабилась.
— Ты и правда мастер.
— В чем?
— Тебе удается сделать так, чтобы женщина почувствовала себя особенной.
— Но ты и есть особенная.
В глазах Миа мелькало сомнение, а Дилану хотелось заставить ее поверить в себя. Он провел пальцем по кромке выреза платья и улыбнулся, увидев, что ее руки покрылись гусиной кожей.
— Нервничаешь, Миа?
— Немного.
— Да я самый дружелюбный парень в мире. Никто не боится меня.
Наконец она пошевелилась. Провела большим пальцем по его нижней губе, и он почувствовал, как дыхание сбилось. Дилана сводила с ума ее нежность.
— Я не очень-то искушена в общении с мужчинами, но ты другой.
Он не знал, радоваться ему или нет.
— Не очень-то похоже на комплимент.
В полутемной комнате кожа Миа казалась белоснежной, а ее глаза — бездонными.
— Есть парни, сексуальная энергия которых кипит, и они посылают сигналы окружающим: «Я беззаботен и холост». — Миа взъерошила его волосы. — Ты же заставляешь женщин желать то, что тебе не так-то легко отдать.
Дилан почувствовал укол совести. Она не так уж не права.
— Мы не представляли, что все зайдет так далеко, и думали просто о взаимном удовольствии.
— Я знаю.
— И кроме того, — продолжал он, — в Силвер-Глен для тебя ничего привлекательного нет.
— Есть ты. — Уверенность, с которой Миа произнесла эти два слова, потрясла его.
Сердце Дилана сжалось. Она раскрывает свою душу, а он… он боится ответить ей взаимностью.
— Я не переходящий приз, Миа. Если ты хочешь хорошо провести время, я твой. Но не ожидай от меня чего-то другого. Я думал, этот урок ты усвоила давно.
Она ничем не выдала боль, лишь прерывисто вздохнула.
— В честности тебе не откажешь. Я больше не буду смущать тебя, обещаю. Займись со мной любовью, Дилан.
Он испытал облегчение оттого, что Миа сменила тему, однако у него появилось странное чувство — будто он закрывает дверь, которая уже никогда не откроется.
— Да, давай так и сделаем, — хрипло ответил Дилан. Проклятый кристалл так и манил его. Он поиграл с ним, невзначай прикасаясь пальцами к ложбинке между грудями. — Мне кажется, что сегодня рождественское утро, и Санта принес мне прекрасный подарок в красной обертке.
Дилан был так возбужден, что едва сдерживался. Но ему хотелось продлить наслаждение, пока они оба его не ощутят в полной мере.
Когда он потянул за застежку, молния легко поддалась, но Дилан расстегнул всего сантиметров пять. Миа закрыла глаза, ее грудь резко вздымалась и опускалась, дыхание было сбивчивым.
— А я-то думала, ты из тех парней, которые сразу срывают обертку.
Дилан провел ладонями по ее бедрам, чтобы проверить, есть ли на ней трусики. Ну конечно, есть. Его Миа — скромница.
— Я из таких, — признал он. — Но иногда терпение приносит поистине чудесные результаты.
— Сейчас не такой момент, — прошептала женщина.
Дилан снова поиграл с кристаллом. Такая простая игрушка — и такая коварная. Будь они с Миа любовниками чуть подольше, он поддался бы первобытным инстинктам и рванул бы застежку, чтобы одним движением расстегнуть платье. При одной мысли об этом по телу пробежали мурашки.
Но сегодня Дилан не собирался пугать ее своим напором.
Молния расстегнулась еще на пару сантиметров. Теперь платье едва держалось, грозя вот-вот открыть грудь Миа.
Он пощекотал ее живот. Реакция последовала совершенно неожиданная. Миа схватила лиф платья и прижала к себе, отталкивая его руку.
— Прекрати, — прошипела она. — Я боюсь щекотки.
— Я запомню. — Дилан расстегнул молнию до конца. — Убери руки, Миа.
Она покачала головой, и темный локон упал на ее полуобнаженное плечо.
— Ты до сих пор одет, — запротестовала она.
— Наступит и моя очередь. — Дилан схватил ее за запястья, но, сжимая руки Миа, снять с нее платье было невозможно. — Ах, черт.
Она рассмеялась:
— А я-то думала, ты ловок в этом деле.
— Ты, тихоня, не слишком ли дерзко разговариваешь?
— Я изменилась.
— Я заметил.
Он ухитрился стащить с нее платье, дергая за юбку, и Миа предстала перед ним обнаженная, если не считать крохотных красных трусиков, прикрывающих самое важное. Дилан был ошеломлен.
— Ты видел меня без одежды и раньше, — поддразнила Миа.
— Лишь раз. — Дилан провел рукой по ее бедру. Его кожа была более темной, и это заводило женщину.
— Я не критикую, — сказала она, прижимаясь головой к его плечу. — Но Кора может проснуться. Не возражаешь, если мы ускорим процесс?
Миа начала расстегивать его рубашку. Вообще-то, она не стала бы возражать, если бы он взял ее прямо в смокинге.
Его терпение лопнуло, и он накрыл ее руку ладонью:
— Ляг в постель, Миа.
Это был приказ. Она повиновалась беспрекословно, чувствуя, что ее возбуждает его властность. Как только Миа устроилась на кровати, Дилан потянул конец галстука-бабочки, будто начиная танец в стриптиз-баре — лишь для нее одной.
Он снял ботинки и носки, затем настала очередь брюк. Когда Дилан остался в черных шелковых трусах, стало очевидно, что они не скрывают заветную часть тела, символизирующую мужественность.
Дилан пока не стал снимать трусы и потянулся к запонкам на рубашке. Он ужасающе медленно снял каждую и положил на стеклянное блюдо на комоде.
— Сними рубашку, — взмолилась Миа.
Если Кора проснется, она умрет от разочарования. Дилан молча подчинился, в его глазах полыхал огонь.
