– На обратном пути спешить не станем, – пообещала я то ли Извель, к которой обращалась, то ли самой себе. – Тогда, говорят, можно привыкнуть к горному воздуху. Разобьем палатку, полюбуемся на звезды – может, Атос достанет рукой и до них?
– Учэные моего народа, когда они ещйе сущэствовали, считали, что звйозды – это раскалйонные шары, удалэнные от нас на сотни тысйач километров, – немного смущенно произнесла ока. Я не стала смеяться над ее словами. Кто знает, может, так оно и есть? Хотя я с детства была уверена, что звезды – это просто блестки из фольги, которые боги наклеили на занавес неба. Только теперь и боги были не богами и небо грозило обрушиться нам на головы в любой миг. Если когда и пересматривать свои убеждения, то сейчас самое время.
* * *
Обратный спуск показался намного скучнее подъема по Иолитовым тропам. Во-первых, тут не было стены из самоцветов, во-вторых, мы так утомились горным воздухом и переходом, что сил восторгаться совсем не осталось, да и идти пришлось в полной темноте. Я мечтала лишь о том, чтобы добраться до твердой земли, обнять ее и никогда больше не забираться так высоко. Люльки покачивались на сильном ветру, нас всех подташнивало.
Как только мы спустились, я возблагодарила небесные силы и объявила привал. Мы снова были на севере, в двух неделях пути от Кармака, а это значило, что цель близка. Постоялого двора поблизости не обнаружилось, и мы натянули огромный тент, чтобы защитить себя от ветра и дождя, который то принимался накрапывать, то утихал.
На усеянную камнями твердь полетели походные покрывала. Я отлучилась по нужде, а когда вернулась, застала Извель и Атоса уснувшими спина к спине. Слэйто сидел чуть поодаль, завернувшись в одеяло на манер кочевника, и тоже клевал носом. Я могла бы потеснить ока и крайнийца, но у меня не было сил и желания их двигать, чтобы тоже уместиться под тентом. Поэтому я оперлась спиной о валун и соскользнула по нему вниз. Последние мысли были о животных, сидящих на вершине Хаурака и следивших за сменой дня и ночи своими печальными глазами. «Если бы я умерла, то хотела бы переродиться в одного из них», – подумалось мне.
* * *
Это был не шорох, не скрип и вообще не звук. Это был пульсирующий и живой страх, чутье, заставившее меня открыть глаза. Еще до того, как я разомкнула клейкие после сна ресницы, уже знала: происходит что-то очень плохое.
Люди! Незнакомцы окружили тент, под которым я видела вздымающуюся спину Атоса и белеющий подол юбки Извель. Мужчины вели себя странно: они будто принюхивались, подергивали носами и обнажали верхние десны в зверином оскале. Я успела перевести взгляд на Слэйто. Он, как и я, сидел чуть в стороне, но в отличие от меня тень валуна не скрывала его. Над ним возвышались двое. Маг свесил голову будто бы в глубокой дреме, но незнакомцам не было видно, что глаза его вот-вот откроются.
Все дальнейшее происходило, как в страшном сне. Те, что стояли возле тента, опрокинули жерди, служившие его каркасом, – ткань рухнула на спящих. Поднялись руки с мечами. Слэйто метнулся и успел повалить одного из нападавших, но меч второго прошил тент – раздался громкий крик. Женский. Я рванулась из своего убежища, все еще плохо соображая и не до конца управляя сонными конечностями. Онемевшая от сна рука никак не могла выхватить меч из ножен.
Тот, кого опрокинул Слэйто, дважды ударил мага кортиком в район ключицы с такой мощью, что он отлетел. Тут закричала уже я. Мысли неслись безумной чередой. Его же убьют! Их убьют! Нас всех убьют! Мы были слишком беспечны. Слэйто, разбрызгивая красные капли, упал за валун и исчез из моего поля зрения, а нападавший направился за ним. Из-под тента наконец выбрался Атос, он был в ярости, но растерян не меньше меня – зато уже с обнаженным кинжалом. Правильный ход – от его меча на узкой площадке среди валунов не было бы никакой пользы, даже не размахнуться. Извель не поднималась. Я закричала еще громче, стараясь привлечь внимание нападавших. И у меня это вышло.
Они обернулись. Лица их подернула уже знакомая мне рябь. Ласки, песцы, куницы, хорьки – на нас напали совсем не люди!
– Проклятое дитя! Палач! – крикнул тучный человек-песец, указывая на меня. – Убить ее первой, убить ее, убить!
Его приятели завопили, как хищники на охоте, почуявшие слабую и ошарашенную добычу. Это был клич самой смерти. Чудовища бросились на меня.
Я наконец выхватила меч и приняла оборону. Раскроила морду ласке, мощным ударом отбросила от себя куницу. Но я ошиблась в расчетах. Поначалу мне казалось, что над тентом стояло не более пяти монстров. Но они словно лезли из каждой расщелины, и место каждого убитого тут же занимало новое верещащее чудище. Кровь стучала в висках, рукоять меча то и дело норовила выскользнуть из взмокших ладоней. Я сражалась, но едва ли отдавала себе отчет в движениях – меня вели инстинкты бойца. Где-то там, под тканью, лежала неподвижная Извель, где-то там, за валунами, захлебываясь кровью, умирал Слэйто.
Злость, боль и, конечно же, мой верный спутник страх переполнили меня, и я закричала, срывая голос:
– Убью! Убью вас всех! Каждого! И вашего короля-медведя! Уничтожу! Сожгу! Разорву!
С каждым словом мне становилось чуть легче, а эта показная бравада, похоже, немало напугала монстров. Чудовища начали отступать, но мой меч догонял беглецов. Я пыталась пробиться к Атосу, но, боги мне свидетели, на каждого из нас двоих приходилось не менее десятка зверолюдей. Я услышала яростный вскрик крайнийца – кто-то достал его. Я и сама пропустила удар, который глубокой царапиной разодрал бедро.
«Это конец. Не будет никакой библиотеки. Не будет финального сражения. Мы станем первыми героями, которые погибли в середине своего пути, убитые бандой неумелых куниц», – такая нелепая мысль родилась в моем затуманенном разуме.
Вдруг мой нос уловил тонкий запах паленой шерсти. И вмиг, будто по волшебству, монстры обратились в пылающие и скулящие столбы. Это было жуткое, леденящее кровь зрелище. Монстры стояли, вытянувшись в струнку, будто не могли согнуться или упасть, и полыхали оранжево-синим пламенем. Я уже видела этот огонь – именно он сжег древних-мы в Тополисе, и только один человек на свете мог его призвать.
Из-за камней, пошатываясь и держась за грудь, вышел Слэйто. Волосы его были всклокочены и местами покраснели от крови, глаза же – широко распахнуты. Он сделал два шага, запнулся и полетел на землю. Я отбросила меч и кинулась к нему. Мне было плевать на полыхающих монстров и на битву. Стыдно признать, но в эту секунду я даже забыла про Извель. Я приподняла мага, сильно сдавив рану над ключицей, чтобы остановить кровотечение:
– Ну же, не вздумай тут умереть, Слэйто, – прошептала я ему на ухо. – А то так и не узнаешь, что я тебя люблю.
В широко распахнутых глазах мага появилась осознанность. Он моргнул раз, другой и перевел на меня взгляд.
Мне всегда казалось, что самые важные слова в своей жизни я скажу в каком-нибудь романтическом месте, на закате, нежась в объятиях возлюбленного и вглядываясь в его сияющие глаза. Определенно точно в этих мечтах не было места запаху паленой шерсти, крикам сгорающих заживо врагов и испачканным в своей и чужой крови рукам. И, конечно, в этот важный миг своей жизни я не должна была зажимать огромную кровоточащую рану. Все должно было быть совсем не так… Но когда это в моей жизни все складывалось так?
