Среди прислуги ходили самые разные слухи на тему того, куда делась девчонка. Предполагали очередной отъезд в Англию, побег, а то и такие варианты, как тихая смерть в лесу. Но она была жива-здорова, только выглядела чудно – одета в штаны и свитер, а не в привычные мини-шорты и короткую футболку.
Немного подумав, парень решил ничего не сообщать хозяину. Паны дерутся, у холопов чубы трещат. Да и велено ему только о чужих сообщать, а девчонка вроде как своя.
Не ведая ничего о тяжких думах охранника, Мона шла по хорошо знакомому коридору. Дверь в кабинет отца была приоткрыта, и она сразу же узнала голос. Осторожно ступая, она подошла поближе и прислушалась:
– Михаил Борисович, я ни с чем подобным в своей практике не сталкивался. Ваша дочь опровергла все общепризнанные психологические теории. Она не только умудрилась сбежать, но еще и увезла с собой одного из пациентов и полностью разрушила терапию другого. Я требую, чтобы вы немедленно отыскали ее и того человека, которого она забрала с собой. Готов признать свое поражение и вернуть вам весь гонорар…
– Как это произошло? – потребовал отец.
– Она устроила короткое замыкание и вывела из строя камеры наблюдения, затем угнала мою машину…
– Маша? – Голос отца звучал потрясенно, и Мона не смогла сдержать торжествующей улыбки. Что, не ждал, что твоя тупая дочь на такое способна?
– Да, Маша-Маша, – раздраженно подтвердил Кирилл, – она добралась до столицы, ее путь мы смогли отследить, но затем бросила мою машину возле ночного клуба и исчезла. Растворилась, мы потеряли ее след. Вы знаете, где она может быть?
– Знаю, – ответил Михаил Борисович после нескольких минут молчания, – Мария, входи.
Мона сделала шаг вперед и распахнула дверь кабинета.
Кирилл вскочил при ее появлении, отец же, не шелохнувшись, смотрел на нее тяжелым взглядом. Дочь не сводила с него глаз, и вся злость, вся ненависть, весь тот гнев, который она готовилась на него обрушить, моментально испарились.
Это был не ее отец. Сидящий в кресле человек не имел ничего общего с сильным, властным, всезнающим Михаилом Борисовичем. Перед ней был старик, потерявший вместе с весом львиную долю собственной значимости.
– Ну здравствуй, дочь, – тихо сказал он.
– Здравствуй, – Мона хотела прибавить «папа», но не смогла.
Не сводя с него глаз, она подошла ко второму стоящему перед отцовским столом креслу и, садясь, предупредила:
– Только попробуйте еще раз меня скрутить и куда-нибудь отправить. Ян позвонит в полицию, если я не появлюсь через час.
– Где он? – резко спросил Кирилл.
– Чего еще изволите? – фыркнула Мона. – Ты, конечно, можешь считать меня идиоткой, но не настолько.
Она не удостоила его взглядом, по-прежнему не сводила глаз с отца.
– Кирилл Евгеньевич, я прошу вас подождать в гостиной, – попросил тот, – думаю, что нам с дочерью нужно о многом поговорить.
– Пусть сразу убирается. – Девушка положила ногу на ногу в тщетной попытке казаться расслабленной, но прямая спина выдавала огромное внутреннее напряжение.
– Мне нужно компенсировать все твои художества, – пожал плечами Михаил Борисович, нажимая на кнопку внутреннего телефона и обращаясь к охраннику: – Андрей, проводите, пожалуйста, нашего гостя в гостиную и сделайте ему кофе.
Кирилл, не говоря ни слова, встал, одернул черный пиджак и вышел вслед за охранником, появившимся на пороге.
Мона выжидающе смотрела на отца.
– Перед тем как ты что-нибудь скажешь, я хочу сразу объяснить, что у меня просто не было выбора. Мне пришлось прибегнуть к помощи Кирилла, потому что обстоятельства стали форс-мажорными.
– Ты о ролике из Интернета? – дрожащим от гнева голосом поинтересовалась Мона.
– Что? – Вначале Михаил Борисович даже не понял ее вопрос, а затем вспомнил и отмахнулся. – Нет, его удалили в течение часа.
– Тогда чем же я так страшно провинилась, что ты сослал меня в психушку? – стараясь удержать рвущееся наружу отчаяние, спросила девушка.
Она много раз проигрывала в голове разговор с отцом, но ни в одном из этих вариантов она не представала маленькой девочкой, которой отчаянно хочется разрыдаться и спрятаться от всех проблем на широкой отцовской груди.
– Психушка? Вовсе нет, у Кирилла реабилитационный центр с новаторскими методами и индивидуальным подходом к каждому пациенту, – возразил Михаил Борисович.
– Это так называется избиение и запугивание до смерти? – не сдержавшись, повысила голос Мона.
– Избиение? О чем ты? – Отец так искренне удивился, что она поняла – он действительно не знал. Но это ничего не значило. Он отправил дочь неизвестно куда, даже не поинтересовавшись, что там с ней будут делать.
– Кирилл тебя бил? – требовательно спросил Михаил Борисович.
– Это неважно, папа, – покачала головой девушка, – важно то, зачем ты это сделал?
– Потому что я умираю, девочка. – Отец откинулся на спинку кресла и, не сводя глаз с дочери, потянулся к стакану воды, стоящему перед ним.
До Моны смысл сказанного дошел не сразу, а Михаил Борисович тем временем продолжал:
– Врачи дают мне не больше четырех месяцев. Но до того, как я уйду, я должен позаботиться о тебе. К сожалению, я не могу оставить тебе бизнес, будем откровенны, тебе не хватит ни ума, ни силы воли им управлять.
Первая слеза скатилась по щеке Моны, но она ее не заметила, продолжала сидеть прямо, не сводя глаз с отца.
– Если я его продам и положу деньги в банк на твое имя, ты их прогуляешь сразу же со своими дружками или снова возьмешься за старое и умрешь в какой-нибудь дыре от передозировки.
Вторая слеза.
– Единственный способ – это выдать тебя замуж, передав бизнес зятю и подписав с ним такие документы, по которым он не оставит тебя беспомощной и позаботится о тебе. Но зная тебя, я сомневался, а не захочется ли муженьку подсыпать тебе крысиного яда через год совместной жизни.
Слезы уже лились градом, но Мона не подняла руки, чтобы вытереть мокрое лицо.
– А тут Кирилл. Мне попались на глаза несколько его интервью, стал копать, узнал, что у него небольшая клиника, построенная в оригинальном месте – киношной деревне, бывших павильонах, где когда-то снимали фильмы.
Господи, декорации, ну конечно же, как же она сразу-то не догадалась!
– Он работает с людьми с нетяжелыми психическими отклонениями и возвращает их к полноценной жизни, – продолжал Михаил Борисович.
– Ты хотя бы знаешь, какой ценой? – прошептала Мона.
– Это неважно, детка, неважно. Я связался с ним, объяснил ситуацию, и Кирилл заверил меня, что через три месяца ты станешь воспитанницей пансиона благородных девиц и я без проблем смогу выдать тебя замуж. А в случае, если ты опять сойдешь с пути истинного, твой будущий муж всегда сможет обратиться к Кириллу за помощью. И думал, что все получится, но…
