— Нет, я сама, сама…
Не хватало еще, чтобы экономка увидела там лежавший окровавленный нож.
Тот самый, который она выудила из дупла.
Юлия распахнула холодильник и поняла, что ножа там нет. Она стала лихорадочно перебирать съестные припасы, а потом принялась вышвыривать их на пол.
— Где он? Я вас спрашиваю, где он?
Юлия вдруг поняла, что кричит, а Вероника в ужасе смотрит на нее. Роман, уже успевший тоже завернуться в халат, подошел к жене и, тряхнув ее за плечи, сказал:
— Солнышко, не кричи. Кто он?
Чувствуя его хватку, Юлия заявила:
— Не кто, а что. Где нож! Он там лежал. Это ты его взял?
Она подозрительно уставилась на супруга, и внезапно до нее донесся голос экономки:
— Ах, я не знала, что нож надо оставить в холодильнике. К тому же он был такой грязный, словно им мясо разделывали, а это ужасно негигиенично хранить подобное в холодильнике…
— Где он? — снова закричала Юлия, а Вероника Ильинична указала на бесшумно работавшую посудомоечную машину:
— Там. А что, разве неправильно?
Юлия, ударив мужа по плечу, процедила:
— Мне больно, отпусти!
Роман послушно отпустил и пробормотал:
— Солнышко, мне ведь тоже. У тебя тяжелая рука…
Юлия метнулась к посудомойке, стала нажимать кнопки, пытаясь остановить ее, а Вероника, суетясь около нее, закудахтала:
— Что же вы делаете, Юлия Васильевна… Так нельзя, так нельзя…
— Отключите этот чертов ящик! — приказала Юлия, и когда Вероника распахнула перед ней нутро посудомоечной машины, из которой повалил белый пар, то убедилась: процесс мойки уже был запущен и тускло поблескивавший среди грязных вилок и ложек нож уже больше не являлся уликой — все следы, которые на нем были, Вероника уже подчистую уничтожила.
— Вы уволены! — заявила холодно Юлия, а Вероника, не понимая, что она имеет в виду, засуетилась, размахивая полотенцем.
— Сейчас, сейчас, вытру воду. Ваза, слава богу, не разбилась. И даже тюльпанчики, которые я вам купила, не пострадали…
Юлия, вырвав у нее из рук полотенце, заявила:
— Вы что, глухая? Вы уволены. Уходите прямо сейчас. Вам заплатят за работу до конца года. Но уходите прямо сейчас!
Костистое лицо Вероники вдруг сжалось, и экономка заплакала.
— Юлечка… Васильевна… Ну, извините меня, вы же знаете, что я слишком энергичная. Я не хотела…
— Вы уволены, — повторила Юлия, отворачиваясь. — Даю вам на сбор десять минут. А потом вызову охрану.
Вероника ревела белугой, а Юлия, миновав застывшего Романа, прошла в зал. Муж вышел за ней и сказал:
— Солнышко, ты считаешь, что это нормально?
— Не называй меня больше солнышком! — закричала Юлия и вдруг ощутила, что тоже вот-вот заплачет. И почему она такая стерва? Пилит Романа, тиранит Веронику.
— Хорошо, — произнес муж без тени улыбки. — Обращение «крысочка» тебя, надеюсь, устроит? Оно ведь тебе очень даже подходит, Юля!
Быстро собравшись, Юлия вышла в холл и услышала, как Роман успокаивает Веронику. Юлии было стыдно, однако ни перед кем извиняться она не намерена.
Потому что за ними по пятам не следует Великий Белк. И не грозится их съесть.
Пройдя на кухню и стараясь не смотреть на зареванную экономку, которой Роман готовил, судя по всему, уже вторую, если даже не третью, чашку кофе, Юлия сказала:
— Дай мне, пожалуйста, ключи. Иначе мне придется ехать туда на такси. Ты ведь не хочешь?
Муж, подойдя к холодильнику, вытащил из морозилки ключи, бросил их на барную стойку и, ничего не говоря, любезно обратился к хнычущей Веронике:
— Может, две капельки коньячка добавить?
— Ей лучше сразу два стаканчика! — фыркнула Юлия и, схватив ключи, выбежала из квартиры.
Отчего-то, несмотря на то что она так и не позавтракала и даже толком не поужинала, энергия била ключом. Не вызывая лифт, Юлия слетела по лестнице, преодолев все сорок этажей, и очутилась наконец в подземном гараже.
Только выехав на улицу, она вдруг поняла, что желание ехать на то место, где они похоронили сбитого ей бельчонка, и искать там заколку у нее внезапно испарилось.
К тому же, судя по лужам, которые, впрочем, съеживались под набиравшим мощь июльским солнцем, ночью прошла гроза, к тому же весьма знатная. И смыла все, что было на месте возможного преступления.
Так же как поставленная этой идиоткой Вероникой посудомоечная машинка смыла все следы с найденного в дупле ножа.
Ножа, которым, и в этом Юлия уже ничуть не сомневалась, Великий Белк убил чертову девочку.
Впервые она подумала, что у девочки, нет, не чертовой, а вполне обычной девочки, которой кто-то — Великий Белк! — зашил рот и — кто знает — извлек при помощи особо загнутого ножа глаза, было имя. И имелись родители. Которые, вполне вероятно, ищут ее.
И не могут найти.
Родители, которые надеются, что с их дочкой все в порядке — и не подозревают, что ее забрал к себе Великий Белк.
И съел ее.
Несясь по улицам еще сонной столицы (было начало восьмого утра субботы), Юлия залилась краской стыда, вспомнив то, что только что отчебучила в отношении Вероники Ильиничны, преданной экономки, почти члена семьи, которая работала у них…
Сколько именно, Юлия не помнила, как не помнила многих вещей, но знала: уже очень давно.
И не только в отношении Вероники. Бедный Роман, как он с ней мучается! Но даже его терпению, похоже, приходил конец.
Чувствуя, что слезы катятся по щекам, Юлия затормозила. Сзади ей нетерпеливо посигналили.
И вообще, что она собирается сейчас делать? В самом деле ехать на невесть какую лесополосу и искать детскую заколку, оброненную там Романом?
Нет, если это так, то она реально сумасшедшая.
Юлия успокоилась, припарковавшись, даже зашла в какую-то сетевую харчевню и съела пончик, а затем еще один, запив все это отвратительной сизой бурдой, гордо именовавшейся кафе лате (именно так, без двойного «т»).
Вот к чему все это приводит: у нее есть любимый муж, который готовит божественный кофе, а она утром в субботу шастает по всякого рода сомнительным заведениям и пьет то, чем даже унитаз чистить вредно.
Отставив в сторону полный еще стакан, Юлия решила вернуться домой. Надо извиниться и перед Вероникой Ильиничной, и перед Романом. Юлия зашла в гипермаркет, приобрела дорогущую коробку конфет для экономки. Мужу она покупать ничего не стала — его она отблагодарит иначе.
