На Лиду нахлынули воспоминания, и от этого ее бросило в жар. Она хорошо помнила, как тряслась от страха, представляя, как ее насильно раздевают и бросают в толпу потных мужиков. И сейчас этот страх вернулся, охватив ее с новой силой.
— Пожалуйста, не доводи меня до греха, — покачал головой Афоныч.
— Хорошо, я позвоню вам, — вынуждена была согласиться Лида, но про себя подумала: почему бы не пойти на хитрость? Если Прохор вдруг появится в ее поле зрения, она не станет звонить Афонычу. А ему скажет, что Прохор не появлялся.
— Вот и умничка, — улыбнулся Афоныч и махнул рукой в сторону двери.
У Лиды мелко дрожали пальцы, когда она выходила из машины. А когда садилась за руль своей, ее хватил самый настоящий мороз. Понадобилось время, чтобы хоть немного прийти в себя. Перед тем как включить скорость, она глянула на себя в зеркало и оторопела. От прически не осталось и следа. У кого-то от страха волосы дыбятся, а у нее они разгладились и взъерошились. Как будто и не была она в парикмахерской.
Когда Лида зашла в палату к Егору, он внимательно посмотрел на нее и спросил:
— Ты чего такая бледная?
— Заметно?
— Ты видела Прохора? — вырвалось у него.
— И ты туда же! — вздохнула она.
— А кто еще?
Лида не стала ничего скрывать и во всех подробностях поведала о своем разговоре с Афонычем.
— Да, видно, прижал его Прохор, — задумчиво проговорил Егор, выслушав ее рассказ.
— Как это — прижал?
— Да не простой он паренек… Не простой… Стреляет быстро, метко. И без всяких тормозов… Не хотел бы я иметь такого врага…
— А разве он тебе друг?
— Враг. Поэтому я здесь… И Афоныч может оказаться в соседней палате. Или даже на кладбище.
— Туда ему и дорога!
— Страшно Афонычу стало, вот он и бесится.
— Оставил бы Прохора в покое…
— А если Прохор с катушек слетел?..
— Я от тебя ни на шаг не отойду.
Лиде вдруг стало страшно. За мужа. Вдруг Прохор обрушит свой гнев и на Егора? Ведь он действительно нереально крут, если сам Афоныч его боится…
— Чего так? — невесело усмехнулся Егор. — Хочешь посмотреть, как Прохор меня здесь прихлопнет?
— Дурак!
— Неужели остановишь его?
— Конечно!
— Зачем? Не станет меня, уйдешь с ним.
— Если ты сейчас не заткнешься… — Лида запнулась, осаживая себя. Нельзя разговаривать с мужем в таком тоне. Хотя бы из уважения к нему. — Пожалуйста, давай не будем больше ругаться… И старое вспоминать.
— А что будет в будущем?
— Я никогда не изменю тебе. Даже с Прохором.
Война войной, а девочки по расписанию. Не смог Шуршур отказать себе в банном удовольствии. А может, он собирался отпраздновать создание новой команды, страшим которой Афоныч назначил его.
Три пацана с ним. Двоих Прохор знал, а третий — совсем зеленый. Сауна жарко натоплена, вода в бассейне чистая как слеза, на столе холодная водка, пиво. Пацаны сидят распаренные, довольные. А меры предосторожности Шуршур принял — дверь закрыл наглухо. Но Прохор в бане со вчерашнего дня. Ему только и оставалось, что выйти из укрытия. И сделать это нужно было до того, как появятся девочки. Встреча с ними в его планы не входила.
— С легким паром, братва!
Шуршур дернулся так, как будто ему кол в задницу вогнали. Дернулся, выпрямился, открыл рот, но сказать так ничего и не смог.
Бровастый Мудрила наклонил голову, исподлобья глядя на Прохора. Толстоухий Голик выложил руки на стол, давая понять, что у него нет оружия. А салага, напротив, опустил руку, лихорадочно нашаривая пистолет, который лежал на скамье между ним и Голиком. Прохору ничего не оставалось, как приставить ствол к его голове.
— Пушку сюда!
Шуршур кивнул, глядя на салагу, и тот послушно расстался с пистолетом.
— Как водичка, Шурик? — спросил Прохор.
— Да ничего.
— А как земелька?
— Какая земелька?
— А в которую пацанов наших закопали. Думаешь, пухом?
— Ты их убил, — буркнул Шуршур.
— Кто их убил? — Прохор вопросительно глянул на Голика.
— Ну, тот, кто их на тебя натравил…
Прохор улыбнулся. Он знал, что разговор с Даней и Яремой не пройдет даром. Пацаны и привет Афонычу передали, и зерна смуты в его рядах заронили.
— А кто гранату в дом бросил? — Прохор навел ствол на Шуршура.
— Не убивай! — закрылся тот обеими руками.
— А умереть достойно ты не можешь? — презрительно скривился Прохор.
— Афоныч сказал, что мне оставалось делать?
— А к Инне зачем приставал?
— К Инне?! — встрепенулся Шуршур.
— Докапывался до нее… Думал, что я не узнаю?
— Ну, я думал, она знает про Пушкаря…
— Пушкарь не был трусом. И я его уважал. А ты трус. Тебя не жалко замочить… И все же я не стану тебя убивать. В память о наших пацанах… Но ты должен уйти. Тебе здесь не место. — Прохор обвел рукой всех, кто сидел за столом. — Ты чмо, ты трус и не можешь быть старшим. Не можешь быть здесь…
— Ну, хорошо, я уйду, — кивнул Шуршур.
— Ты уже ушел, да, пацаны?.. Или вы хотите подчиняться этому ничтожеству?
Первым мотнул головой Голик, за ним — все остальные.
— Будете подчиняться мне.
Никто не кивнул, соглашаясь, но и никому не пришло в голову отказаться.
— После того как решу с Афонычем.
— Сам? — спросил Голик.
— А ты хочешь мне помочь?
— Ну-у… — Голик отвел глаза в сторону.
Душой он уже был за Прохора, но все еще боялся Афоныча. Но так Прохор и не требовал от него ничего такого. Он прекрасно понимал, что никто не пойдет за ним, пока стая не останется без вожака. А там уже видно будет…
— У Афоныча был выбор — или заступиться за барыгу, или встать на сторону своих пацанов. Он выбрал первое. А пацаны… наши пацаны погибли… Как думаете, Афоныч должен за это ответить? — Он надавил взглядом на парней, и те едва заметно кивнули. — Ну, тогда до новых встреч, пацаны.
На этом Прохор и оборвал разговор. Когда Шуршур пришел в себя, его уже и след простыл. Прохор знал, как быстро исчезнуть. Но главное, он знал, что делать дальше.
Горничная заболела, слегла с ангиной, а Егору подавай домашний обед. Можно было бы позвонить маме, она бы все организовала, но Лида и сама хотела побыть дома. Ночью в больнице она высыпалась плохо, поэтому не прочь была добрать часик-другой дома. После горячей ванны или расслабляющего душа. А обед она состряпает быстро. Главное, мясо на разморозку не забыть поставить.
