Вы, наверное, скажете, что она еще младенец, и нельзя определить это, пока она не подрастет. Я знаю, что она младенец. Но в ней есть что-то такое «основательное». Возможно, то, что она – дочка Пола. У нее уже теперь проявляется его невозмутимый характер. И я надеюсь, что у нее все сложится хорошо. Младенцу слишком многое выпадает. Надеюсь, она этого еще не чувствует. Мне хочется верить, что пока она ощущает лишь любовь. Всех вокруг. Особенно меня.
Остальное придет позже, когда Сабрина станет к этому готова. У нее хватит силенок все вынести.
Они начинают вести себя возбужденно. Знаете, все эти люди, которых никто не видит. Я больше не буду называть их галлюцинациями. Вообще-то это кажется несправедливым. Они просто лишены телесной оболочки. И этому я тоже научился у Гарри Поттера. Джоан Роулинг – просто гений, мать ее. Любой, кто так не думает, – псих.
Если бы наши сеансы по-прежнему продолжались, вы, наверное, спрашивали бы меня, почему люди, которых никто не видит, начинают вести себя возбужденно. Вы всегда хотели узнать о них побольше. По-моему, они ведут себя так потому, что знают: со мной что-то происходит. Они чувствуют это так же, как старики ощущают надвигающийся дождь из-за ломоты в костях.
Руперт и Бэзил сидят, скрестив ноги, и смеются над шутками, которых никто не слышит, а босс-мафиози стоит с пистолетом в руке, глядя на дверь. Только Ребекка, похоже, нервничает. Она умоляюще смотрит на меня полными слез глазами. Но теперь у нее всегда такой вид. И вот тогда я беру ее за руку и говорю, что все будет хорошо, даже если рядом другие люди. Это из-за слов Майи, сказанных мне, когда я поведал ей все о своих воображаемых друзьях.
– Так, значит, Ребекка – это по существу ты, – заметила Майя, поправляя очки и впервые за долгие часы поднимая голову от дисплея моего компьютера. Занятия в школе закончились, но с тех пор, как она все про меня узнала, она изучает результаты клинических испытаний других препаратов.
– Да, похоже, что Ребекка – это по существу я, – признал я.
– Она сейчас здесь? – спросила Майя.
– Да.
Ребекка делала у стены стойку на руках, пока Майя сидела за моим письменным столом.
– Если она боится и тебе надо ее успокоить, то не стесняйся, – произнесла она. Зеленые искорки в ее глазах вспыхнули ярче обычного.
– А если рядом люди? Они же узнают, что со мной не все в порядке, – засомневался я.
– Ты единственный, кто сможет ей помочь, – заявила она, не обратив внимания на мой вопрос.
– Майя, она не настоящая! – возразил я, стараясь не смеяться.
– Ты нужен ей. И она – часть тебя, – просто сказала Майя. – Перестань казнить себя за то, чем ты не можешь управлять.
– В смысле – перестань казнить ее.
– Это же одно и то же, запомнил? – отозвалась Майя. – В любом случае скажи ей, что все будет хорошо. – Она помолчала и добавила: – Потому что я рядом.
Я коснулся кончиков ее пальцев и улыбнулся:
– Похоже, тогда нам повезло.
– Да, – подтвердила Майя, снова поворачиваясь к монитору. – Вам повезло.
Я глядел на нее, давая ее словам проникнуть мне в самое сердце. Потом снова улыбнулся.
– «Я люблю тебя, когда ты замерзаешь при двадцати с лишним градусах тепла на улице, – начал я. – Я люблю тебя, когда тебе нужно полтора часа, чтобы заказать сандвич. Я люблю тебя, когда у тебя на носике появляется морщинка, если ты смотришь на меня, как на придурка…»
Майя оборвала меня поцелуем, не успел я закончить реплику из фильма, и лицо ее подобрело.
– Я тоже тебя люблю, – откликнулась она, коснувшись моего лица. – А теперь заткнись-ка на минутку, мне надо кое-что прочитать.
Я хочу, чтобы вы знали, что я прекрасно понимаю: чтение моих мыслей и понимание их – задача не из легких для других людей. Это, наверное, немного вас изменяет, когда вам каждый день приходится влезать в чужие головы. Я все понимаю и рад тому, что вы оказались здесь, дабы прочесть мою писанину, поскольку быть мною – на самом деле очень одиноко.
Я всегда представлял дело так, чтобы казалось, будто бы наши с вами сеансы – жуткая тягомотина, от которой мне хотелось увильнуть, но это неправда. Не были они занудными. И вы тоже.
Вы – мастер своего дела. И хотя я не выкладывался, как этого все от меня ожидали, вашей вины в этом не было. И ничьей вины. Без вас мне пришлось бы гораздо хуже. Так что спасибо вам.
О, и знаете, о чем я совершенно забыл вам рассказать? Я отослал свою письменную работу «Рыцарям Колумба».
Ха-ха. Да-да, когда я вернулся домой из больницы, вместе с почтой пришел толстый пакет, и хотя я знал, что больше не стану ходить в эту школу, я решил, что выполню это последнее домашнее задание. Чисто для развлечения. Я даже Майе не сообщил о том, что отошлю его.
Так вот, я ответил на их дурацкий вопрос – «В чем состоит истинный посыл католической церкви?» – небольшой мудростью, которую почерпнул в школе святой Агаты.
«ИИСУС ЛЮБИТ ТЕБЯ.
Не будь гомиком».
Руперт с Бэзилом смеялись до упаду, когда прочитали это. Они с нескрываемой гордостью хлопали меня по спине.
Вот и все, что я написал. Блин. Я бы с превеликим удовольствием полюбовался на их сморщенные и усохшие, как чернослив, старческие физиономии, когда они это читали. Разумеется, даже если бы они и доложили об этом кому-нибудь из учительниц, монахини бы ответили, что я душевнобольной и им нужно за меня молиться. Я предпочитаю «сумасшедшего» «душевнобольному». Звучит как-то горделивее.
Когда я сегодня днем зашел в ваш кабинет, надеюсь, я вас не перепугал. Полагаю, вы не думаете, будто я начал говорить с вами потому, что сдался. Потому что я не сдался. Я просто понял, что у меня нет больше причин противостоять вам. Мне надо делать вид, что вы мне не нужны и что я – слишком запущенный случай.
И к тому же я понимаю, что сегодня сказал вслух лишь вот это:
– Хорошие новости. Я все такой же псих, а у вас по-прежнему есть работа.
Но вы же знаете, что любой путь начинается с первого шага.
Увы, приключения зовут, доктор. Все это было по-настоящему.
А вообще-то мне нужно успеть на поезд.
Так значит, до среды, договорились?
От автора
Я не врач, а «тозапрекс» – несуществующее лекарство. Переживания Адама в значительной степени бессистемно основаны на задокументированных симптомах шизофрении, однако описание его слуховых и зрительных галлюцинаций потребовало изрядной доли творческого воображения. В то время как история Адама – вымысел, шизофрения является серьезным и сложным умственным расстройством, которым страдают миллионы людей по всему миру. Важно отметить, что подавляющее большинство пациентов, борющихся с этим душевным недугом, не являются буйными и не представляют опасности для окружающих. Подобное заболевание проявляется во множестве симптомов, и хотя оно пока неизлечимо, существуют перспективные методики поддерживающей терапии.
