— Если я правильно понял, после неудачи с Тимашовым вы не прекратили попыток помочь своему другу Прокудину? К кому еще вы обращались с этим вопросом? — спросил Лев.
— Я? — снова испуганно и недоуменно уставился на него Семенов. — Ну, я… искал. Искал способы. Пути решения проблемы.
— И таким путем вам представился Лиманский?
— А, так вы знаете, — облегченно вздохнул Семенов. — Ну да, я поинтересовался, кто может помочь как-то подействовать на Тимашова, поговорить с ним. И тогда Крапивин сказал, что Лиманский, как сотрудник Управления экономической безопасности, по отношению к Тимашову — вышестоящий, поэтому можно попробовать через него. Он якобы может надавить.
Здесь Гуров вновь навострил уши и удвоил внимание. Фамилия Крапивин не фигурировала в протоколе допроса, который имелся в материалах Кирилина. А тот факт, что именно этот самый Крапивин вывел Семенова на следующий уровень коррупционной цепочки, говорил о многом.
— А что, Крапивин был знаком с ним, с этим Лиманским? — не подавая вида, насколько важна для него информация, спокойно поинтересовался Лев. — Почему он был так уверен, что тот может помочь?
— Не знаю. Насчет знакомства не могу сказать. Кажется, не был. Не был знаком. А насчет того, что был уверен, почему бы и не быть? У них ведь информация эта… имеется. Не то что у меня — тычешься, тычешься как слепой котенок, не знаешь, кто первый тебе подножку подставит. — Последние слова Семенов проговорил с большой досадой, почти злобно.
— Лиманский сразу пошел на контакт? Легко было с ним договориться?
— Лиманский?! Да что вы?! Какое там легко! Еще хуже Тимашова оказался. Я уж к нему и так, и этак. Какие только способы не перепробовал. Все без толку. Уставится, как баран на новые ворота, типа, и не понимает даже, о чем речь.
— Как же вам удалось его уговорить?
— Да мне и не удалось.
— То есть?
— А то и есть. Это мне уже потом сказали. Дескать, с ним заранее договариваться не надо. Просто приходи и оставляй «гостинец». А там уж он сам все, что нужно, сделает. Это, дескать, для безопасности. Чтобы потом всегда отпереться можно было.
— Но в тот раз отпереться не получилось?
— Куда там! Не успел на стол положить, как изо всех щелей набежали. С поличным оформили, все как полагается.
Глядя на этого незадачливого простачка, так нелепо угодившего в явно и почти неприкрыто расставленную ему ловушку, Гуров не переставал изумляться. Зная из рассказов, что Тимашова, работавшего в Управлении собственной безопасности, предал коллега, полковник представлял в воображении хитрого и пронырливого подлеца, умудренного жизненным опытом и поднаторевшего на всевозможных служебных каверзах.
И теперь, слушая незатейливые ответы сидевшего перед ним растерянного и чем-то явно напуганного человека, наивно рассказывающего о том, какое это хлопотное и непростое дело — давать взятки, он никак не мог совместить эти два противоположных образа. Семенов, которого, по рассказам, нарисовало ему воображение, как небо от земли отличался от Семенова, сидевшего перед ним сейчас в комнате для допросов.
— Послушайте, если я правильно понял, вы работали в Управлении собственной безопасности? — спросил Гуров.
— Ну… да, — как-то неуверенно ответил Николай. — Только я… я как бы не совсем еще работал. Я как бы пока на испытательном сроке был, так что…
— Понятно, — кивнул Лев.
«Успокаивает хотя бы то, что этот придурок не успел «влиться в ряды», — с сарказмом подумал он. — Хорошая была бы реклама для УСБ. Нет, похоже, не зря, совсем не напрасно ведут они там такой жесткий отсев. Семеновым в этой структуре делать нечего».
Ему очень хотелось поподробнее расспросить про Крапивина, но он понимал, что делать этого нельзя. Стеклов, который наверняка периодически встречается с Семеновым, вполне мог оказаться одним из звеньев коррупционной цепочки. Если Семенов доложит ему, о чем разговаривал с Гуровым, слишком пристальное внимание к определенным фамилиям может раньше времени спугнуть не только самого Стеклова, но и, возможно, более крупную рыбу.
«Сам узнаю, — решил Гуров. — Далеко ходить не нужно, все — из своих. Если у этого Крапивина, как выразился Семенов, имеется разная интересная информация, например о том, кому и за что можно «дать», наверняка он трудился где-то недалеко от того же Лиманского. Либо в Управлении по борьбе с коррупцией, либо в УБЭП, либо в УСБ. Найдем».
Он вызвал охрану и приказал увести Семенова, а вместо него привести к нему Лиманского.
По словам Стеклова, Семенова взяли «по факту дачи взятки». Да и сам он только что подтвердил, что его «оформили с поличным». А в подобных делах, как известно, всегда бывает две стороны.
Если задержали Семенова, значит, должны были задержать и Лиманского. Пообщавшись с одним, полковник хотел поговорить и с другим.
Но, к его большому удивлению, один из охранников, услышав эту фамилию, сразу сообщил, что такого «кадра» у них нет.
— Должен быть, — настаивал Гуров. — Уточни у дежурного.
— И уточнять ничего не нужно, — упрямо повторил дюжий детина. — Нету у нас такого. Дома он. Под домашним арестом сидит. Сначала привезли, но потом почти сразу на дом оформили. Дня через три. Я же сам и провожал в добрый путь, как говорится.
— Вот оно что. А адрес-то хоть сказали?
— Адрес должен быть, — серьезно ответил детина. — В документах должен быть записан. Это у дежурного можно узнать.
Выяснить адрес, по которому проживал под арестом Василий Лиманский, действительно оказалось несложно. Гораздо большие трудности Лев предвидел с тем, чтобы организовать с ним беседу.
Уже зная по опыту с Тимашовым, что посещать находящихся в подобном заключении могут только строго определенные лица, он понимал, что не сможет явиться к нему так же просто, как явился сейчас в изолятор. В этом случае все необходимо будет оформлять официально и, вполне возможно, испрашивать «высочайшего согласия» Стеклова, как следователя, ведущего дело, по которому привлечен Лиманский.
И стопроцентной уверенности в том, что это согласие удастся получить, у Гурова не было.
Глава 4
На следующий день полковника ждало много сюрпризов.
Орлов, начавший планерку с выговора за то, что Гуров не явился на предыдущее совещание, закончил ее многообещающим:
— А полковника Гурова я попросил бы задержаться.
Оставшись с ним один ни один, он некоторое время смотрел ему в лицо, выдерживая паузу, потом проговорил:
— Ты что творишь, Лева?
— В смысле? — Непонимание полковника было совершенно искренним.
— В прямом смысле. Что за самоуправство? Являешься в изолятор, допрашиваешь чужих подследственных. По какому праву? Тебе вообще известно, что на свете существуют официальные процедуры? Правила, регламентации?
