Эдгард говорил негромко и ладно, не напрягаясь подыскивать на ходу нужные формулировки, но и не воспроизводя затверженный когда-то текст. Слова словно сами собой шли через него. И так это получалось убедительно, что на него смотрели и его слушали все.
Кроме Цыпы Рви-Пополам.
Цыпа ворочал своим шестом, толкая плот вперед и вперед, по-бычьи опустив голову, глядя куда-то вниз, себе под ноги. Время от времени он вдруг замирал, словно в страхе втягивая угловатую башку в могучие плечищи. Будто бы прислушивался к чему-то, что происходило не вокруг, а внутри него.
– Мудрено говоришь! – высказался Тони Бельмо, когда Эдгард закончил. – Только вот нестыковочка выходит. Ты-то сам со всей своей внутренней свободой не на мягкой травке сейчас лежишь, цветочки нюхая и блаженно болтая ногами… Ты тут, с нами, с приговоренными к смерти, в этой проклятой Тухлой Топи, где только смерть и ужас… и даже солнышка не видно. Вообще никакого. Какую-то хреновенькую Сияющую тропу ты выбрал, свободный человек! Вообще ни разу не сияющую… Или она тебя выбрала…
– А зачем вообще эту тропу выбирать? – пошевелившись, спросил Рамси Лютый. – Если ты полностью свободен, значит, никто тебя заставить не может что-либо делать. В том числе – какие-то там тропы выбирать. Если тебе ничего от жизни не надо, так лежи себе, отдыхай…
Эти слова почему-то очень рассмешили Эдгарда.
– Разве мы животные? – осведомился он с широкой улыбкой. – Неизъяснимый создал нас, вложив в небесную глину божественную искру вечного устремления. Именно эта искра и делает нас тем, что мы есть – людьми, человеками. Именно она уподобляет нас Неизъяснимому, Творцу всего сущего. В нас вечно горит Огонь Созидающий. И этот огонь, разгоревшийся из божественной искры Неизъяснимого, – есть великое сокровище. Самое дорогое, что можно представить. Как можно просто закопать это сокровище? Человек пришел в этот мир, чтобы творить!
– Что – творить-то?.. – спросил Рамси, несколько оторопев от неожиданно вдохновенной речи обычно спокойного и сдержанного Эдгарда.
– Что угодно. Что-то новое. Что-то свое. Чего до тебя еще не было. Чтобы в конце жизни, оглянувшись, можно было с удовлетворением сказать, что твои годы прошли не зря.
– А вот ты, например?.. – прищурился на Эдгарда Тони. – Ты что творишь? Что созидаешь? Идя по избранной тобою Сияющей тропе?
Юноша снова усмехнулся:
– Дядюшка Аксель говорил, что я творю – Историю.
Это заявление оказалось столь неожиданным, что никто на него ничего не сказал.
Несколько минут прошло в тишине.
– А как понять, что твоя Сияющая тропа – та самая, единственная, правильная? – заговорил снова Эвин. – Что она – не иллюзия?
Он отложил свою стрелу. Похоже было, что этот вопрос его действительно волновал.
– Нужно смотреть на солнце, конечно, – сказал Эдгард.
– На солнце?
– Оно одно, и другого такого нет. Оно – главное для тебя в момент выбора. Ни на что другое смотреть просто нет смысла. Когда ты поймешь, что для тебя важнее всего, ты и увидишь свою Сияющую тропу.
– А как понять… что важнее всего? Как понять, что ты не ошибаешься?
– Это очень просто, – ответил Эдгард. – Если, ступив на тропу, ты не чувствуешь ни малейшего колебания совести, значит, ты идешь туда, куда нужно. Совесть – очень тонкий орган. И доверяющийся ему никогда не ошибется.
– Ни малейшего колебания?.. – медленно переспросил Эвин, словно заново, в который уже раз, перебирая свои недавние воспоминания, свои недавние мысли и чувства. – Да, так оно и было! – твердо сказал он, поднимая глаза на брата. – Ни малейшего колебания! Почему же тогда я оказался здесь, а не на престоле Утренней Звезды?
– Видимо, твоя тропа несколько длиннее, чем ты изначально предполагал, – тут же отозвался Эдгард, пристально смотря на него. – Но ты ведь не сошел с нее, верно? Ты и теперь отчетливо видишь цель? И ты полон уверенности, что рано или поздно достигнешь ее?
Эвин смешался.
– Сам же понимаешь, что – нет… – пробормотал он, опуская голову и вновь берясь за стрелы. – Сейчас я… не знаю, что для меня главное. Не знаю, что важнее всего.
– Смотри на солнце, брат, – с улыбкой пожал плечами Эдгард. – Виконт Эвин Сторм из рода Стальных Орлов, смотри на солнце.
– Я – Тихоня теперь, – буркнул, отвернувшись, Эвин. – А никакой не виконт… И отсюда солнце не видно.
– И что теперь делать? – вдруг с неожиданной жадностью спросил Мартин.
– Кому? – повернулся к Ухорезу Эдгард.
– Ему, Эвину. И… другим. Которые тоже когда-то сбились с пути? Которые чувствуют: то, как они живут, – это неправильно, ненормально? Что делать?
Эдгард не успел ничего ответить.
Одноглазый Стю в сердцах звучно сплюнул в черную воду Омута и сильно топнул ногой, качнув плот.
– Ты-то куда лезешь, верховод? – с досадой воскликнул он. – Чего ты их слушаешь, дворянчиков этих? Эти их разговорчики тухлые?! Совесть! Внутренняя свобода! Сияющая тропа! Созидать-творить!.. Ля-ля! Бу-бу! Тьфу, тошнит! С души воротит! Все они такие, благородные, мать их!.. На словах охрененно умные и прямо святые! А на самом деле… Хуже нас, хуже самых последних душегубов, коли охота приходит похоть свою почесать да брюхо набить! Хотите, дворянчики, я вам кое-что расскажу? – ткнул он помутневшим взглядом Эвина и Эдгарда по очереди. – Эти-то знают, а вы еще не в курсе… А? Хотите? Ты, Тихоня? И ты, Гололобый?..
– Расскажи, – успокоительно улыбнулся Эдгард. – Изволь, Одноглазый Стю, мы тебя с удовольствием послушаем.
– А по мне хоть с удовольствием, хоть без удовольствия! – рубанул взбеленившийся вдруг разбойник. – Жил я, значит, в Ямах… У нас глины гончарной полно, где угодно копни, там и глина будет: вот поэтому Ямами деревеньку и называют. Жил, говорю, в Ямах, не тужил. С Ингой мы… с детства дружили, а как подросли, так я, конечно, замуж ее взял… – тут Стю почему-то оскалился. С шипением втянул выступившую на губах слюну и продолжал. – Замуж, говорю, ее взял, Ингу мою. Вы бы видели, какая красавица была! Не чета вашим напомаженным. А пела как! А вышивала!.. А я кувшины лепил, обжигал и расписывал. И очень искусно, между прочим! Окрестные торговцы за моим товаром в очередь вставали! И вот как-то барон наш ехал через деревню. Увидал Ингу, поманил пальцем. Хорошо я рядом оказался, а то она, дура, по простоте своей и пошла… Утащил ее кое-как, хоть барон и гневался. А той же ночью он к нам в хибарку прислал пяток парней. Все в железе да при оружии. Башку мне расколотили, глаз выбили. А Ингу мою… Дальше продолжать или и так все понятно?
– И так все понятно, – подтвердил Эдгард.
– Вот тогда, когда я в Ямах жил, я шел по своей Сияющей тропе! Врубаетесь?! Вот тогда я смотрел на солнце! На Ингу мою… А теперь ничего не осталось! Пустота! Ночь! Нет солнца ни хрена! Обрушилось оно в океан и потухло! И мы все здесь такие! У каждого из нас спроси… Вот у Рамси, у Тони, у Цыпы, у верховода, наконец!.. У любого из нас наши солнца снесли с неба, срубили, как головы! Вот Рамси! Думаешь, он всегда разбойничал? О, он серьезным человеком был, уважаемым! Купцом! Не каким-нибудь вшивым торговцем, а – караваны в дальние страны водил. Большим домом жил. Семья… Одних сыновей сколько!.. Сколько, а Рамси?
