И Мартин бежал из дома, не дожидаясь неприятностей. Жалко было мать одну оставлять, да куда деваться…
Несколько лет он бродил по Арвендейлу, изучая себя самого и мир вокруг. Относительно самого себя он осознал: магические его способности не очень-то и велики, и нужны годы постижения искусства магии, чтобы научиться владеть ими во всякое время, а не только тогда, когда гнев или страх высвобождают внутреннюю силу. Но учиться толком Мартину было не у кого и некогда. Ему нужно было выживать. Как-то так получилось, что не попалось ему на пути хороших людей, мир равнодушных, сытых и грубых взрослых не пускал в себя бесприютного рыжего пацана. И тогда Мартин сам отрастил клыки и когти, чтобы выгрызть для себя кусок этого мира. Слабакам, это он знал, остается только прислуживать более сильным.
К семнадцати годам он обзавелся небольшой шайкой и твердыми убеждениями: законы и правила соблюдаются только теми, кому удобно их соблюдать. Жирные с помощью законов держат слабаков на расстоянии от своего добра, слабаки оправдывают законами свою беспомощность. А если ты сильный и жестокий, то плевать ты хотел и на тех, и на других. Просто бери, что тебе нужно, и уходи, заметая следы.
За годы скитаний по Арвендейлу Мартин Ухорез испытал и повидал всякого. Его резали ножом, били кистенями и кастетами, трижды он стоял под арбалетной стрелой, дважды с висельной петлей на шее – он десятки раз смотрел смерти в лицо, не жмурясь и не отводя глаз…
Но сейчас, в этой смертной серой пустоте, он испытывал самый настоящий страх. Он нутром чувствовал, что ближе теперь к черному краю гибели, чем когда бы то ни было.
– А ну, смирно! – рыкнул на Ухореза стражник. – Чего этого… того… ногами тут дрыгаешь?
Мартин не удостоил его ответом.
Чуть поодаль остановилась повозка. Один из сопровождавших ее ратников откинул черный полог, подал руку:
– Пожалте, ваше сиятельство.
Юноша вышагнул из повозки.
– Спасибо, Малок, – негромко проговорил он.
– Да чего спасибо… – глядя в сторону, шмыгнул носом ратник. – Вы, ваше сиятельство, не обессудьте… – начал было он, но не стал договаривать.
Юноша остановился, оглядываясь вокруг, позвякивая кандалами.
Увидев его, разбойники зашевелились, оживляясь:
– Ого, старый знакомец!
– Тебя-то за что, парень?..
– Правильно-правильно!.. Будет знать, как добрых людей уродовать!
– А я знаю, за что! Слышал, как стражники между собой базарили. Этот дворянчик против своего дяди попер. Замок они не поделили… Вот и получил!
А Стю Одноглазый даже заржал от удовольствия:
– Вот так номер! Сам нас графу приволок, сам же с нами и на смерть идет! Аха-ха, бывает же! Все-таки есть в мире справедливость!
– Заткнуться! – прикрикнул на него все тот же неуемный стражник, все стремящийся навести порядок среди отчаянных обреченных.
– Да пошел ты…
– Чего-о сказал?!
– А что слышал.
– Двинь ему, Стю, чтоб не базарил!
– Заткнитесь, душегубы, стоять смирно! Пор-рублю сейчас к чертовой матери всех!
Ответом ему был дружный смех:
– Испугал шлюху мясной оглоблей!.. Вояка!.. Давай!
– Меня первого!
– Нет, меня!
– Еще спасибо скажем!..
Мартин не участвовал в перебранке. Он засмотрелся на юношу – очень уж неожиданным было выражение его лица: какое-то детски-наивное удивление, смешанное… с обидой, что ли? С непониманием… Словно он, этот юноша, всю дорогу сюда и до сих пор находился в недоумении: как это так могло получиться, что он тут оказался?..
Повозка снова чуть вздрогнула – это спрыгнул с козел возница: неприметный человек в черном балахоне. Спрыгнул, откинул капюшон, явив высокий лоб с красным пятном.
И перебранка, и смех улеглись. Разбойники как-то сразу поняли: вот оно. Начинается.
– Именем его сиятельства полноправного лорда замка Утренняя Звезда сэра Альвы Сторма из рода Стальных Орлов… – затянул мастер Алвис, развернув перед глазами свиток. – Разбойники, убийцы и воры… Мартин Ухорез… Стю Одноглазый, Тони Бельмо, Рамси Лютый, Цыпа Рви-Пополам… Курша Бочонок и Лысый Черт… за многочисленные ужасные злодейства приговариваются к смертной казни Тухлой Топью!
Разбойники угрюмо молчали.
Алвис выдержал паузу, прокашлялся и продолжил:
– Именем его сиятельства полноправного лорда замка Утренняя Звезда сэра Альвы Сторма из рода Стальных Орлов… его сиятельство виконт Эвин… – тут мастер Алвис снова покашлял, искоса глянув на юношу, – Сторм из рода Стальных Орлов повинен смерти как потерпевший поражение в Поединке Богов!
Эвин не пошевелился.
Мастер Алвис свернул свиток, спрятал его за пазуху и махнул рукой:
– Приступайте!
С разбойников по очереди срезали одежду – до самой последней тряпочки. Сапоги Мартина Ухореза, впрочем, портить не стали. Тот самый стражник, лаявшийся с приговоренными, забрал их себе, причмокнув губами напоследок:
– Тебе уже ни к чему, а мне пригодятся.
Затем отсоединили и вытащили общую цепь, которой разбойники были скованы вместе. Ручные и ножные кандалы оставили.
– Так положено, – пояснил стражник. – А теперь – стоять на месте.
– Открыва-а-ай! – заорали от повозки.
И снова гигантская челюсть Пасти поползла вверх. Первой в Пасть вкатилась повозка, которой правил мастер Алвис. За ней, пятясь спиной, щетиня в сторону бандитов мечи и острия алебард, пошли ратники и стража.
Один из приговоренных – Курша Бочонок, крепенький коротконогий мужик с массивным брюшком, – рванул было следом; легкомысленно надеясь то ли прошмыгнуть в ущелье, то ли принять быструю смерть от клинка… Но его ловко сшибли с ног древком алебарды.
– Закрыва-а-ай!..
И приговоренные остались одни. Минуту они мялись босыми ногами в липкой грязи, голые, испещренные отвратительными шрамами и корявыми татуировками, ежились, пряча ладони под мышками, позвякивали цепями, смотрели друг на друга. От сомкнутой в скальной стене Пасти им явно не хотелось отходить в туманную жуткую неизвестность. И, когда глухая тишина стала звенеть в ушах, Рамси Лютый проговорил:
– Говорят, гацане знают тайные пути в Топь и обратно…
– Ты видишь здесь гацан? – поинтересовался Мартин. – Нет? Как увидим, так обязательно спросим…
И снова все надолго замолчали.
Вдруг Стю Одноглазый мотнул головой и, сжав кулаки, хрустнул пальцами.
– Ну что? – осведомился он у товарищей. – Начнем?
– Чего начнем? – переспросил Тони Бельмо.
– Как чего? Этого субчика что, в живых, что ли, оставим? Из-за него, пакостника, нас сюда упекли! У-у, сука, дворянчик, гадина!..
