Ну, а в кабаке известно что – пиво, самогон, бардамар. И кости. Случайный знакомец куда-то сгинул, завертелся вокруг Кэйлина калейдоскоп рож, среди которых, между прочим, чаще других мелькала рябая физиономия… Красавчика Татума! Так вот, оказывается, кто он такой, этот рябой, это он, оказывается, Красавчик Татум и есть! Это ему и надо было передать злосчастную корзину с бараньими головами… А он, Кэйлин, одуревший с перепоя, все позабывший, потащился за каким-то чертом в замковые покои…
В общем, все вспомнил бедолага Кэйлин. И как проиграл в кости сначала имеющуюся наличность, потом свою лошаденку, потом и саму повозку. Как отыграл и то, и другое, и третье – и снова проиграл. И опять отыграл все обратно, да еще порядочную сумму в придачу… Крутила перед ним удача хвостом, как голодная псина – то взмывал Кэйлин на гребне барыша, то низвергался в пучину проигрыша. А кончилось все так, как и всегда кончалось. Кэйлин проигрался в дым. Тогда вынырнул откуда-то из кутежного чада рябой Татум, икающий, пошатывающийся и благодушный (еще бы ему не быть благодушным, повозку-то именно он выиграл!) – и похлопал полумертвого от расстройства и выпитого Кэйлина по вялому плечу:
– Да не хнычь, братан! Сегодня убыло, завтра прибудет. Жизнь, она, падла, такая… А хочешь, я тебе работенку подкину? Завтра-то… то бишь, уже сегодня праздник в замке большой будет. Слыхал, небось – его сиятельство в права владения Утренней Звездой вступает? Вот и… того… Я, знаешь, в замке по хозяйству прислуживаю. Могу тебя в свои помощники взять. Жалованье приличное, столование дармовое; правда, и поработать придется, его сиятельство бездельников не любит… К тому ж в праздничные дни всегда поживиться можно чем-нибудь. Ну как? Договорились?
– Догово… ри-ри… ли-ли!.. Ага!.. – всполошился Кэйлин, воспрянув духом – насколько это позволяло его состояние.
Эх, знал бы он, чем все дело кончится, бежал бы от Красавчика Татума, как от чумного!..
– Добрый господин! – взмолился Кэйлин, забившись снова в крепких руках стражников. – Добрый господин, вы меня помните?! Это я вас сюда привез! Добрый господин!
Этот… серый, в шляпе с птичьими перьями, остановился, прищурился на Кэйлина.
– Выручайте, добрый господин! – заверещал тот. – Мы ж с вами земляки!.. Наверное… Выручайте!
Он был, кстати, не один, серый господин. С ним были еще двое: один высокий, очень представительный, богато одетый, удивительно похожий на его сиятельство графа Альву, с которым Кэйлин имел несчастье сегодня познакомиться; а другой… какой-то неприметный, в темном плаще с глубоким капюшоном, скрывающим лицо… почему-то с длинным дорожным посохом в руке…
Представительный, отчего-то заинтересовавшись происходящим, тоже остановился и небрежно взмахнул рукой.
Стражники, явно обратившие внимание на схожесть представительного с графом, тотчас замерли как вкопанные. Правда, Кэйлина из рук не выпустили.
– Помогите! – продолжал причитать Кэйлин. – Господа хорошие! Я вам… век буду благодарен! Я ведь ни в чем не виноват, ни за грош гибну! Я вам… в услужение пойду! Бесплатно служить буду до самой смерти, за кусок хлеба и глоток воды только! Клянусь! Спасите во имя Сестер-помощниц!..
– Бесплатно? – оживился серый господин в шляпе с перьями. – Бесплатный слуга?! Это очень экономно. Мастер Аксель? – обратился он к представительному.
Тот несколько секунд размышлял. И принял решение:
– Именем брата моего, его сиятельства сэра Альвы – требую освободить этого человека. Вину его, коли она есть, я беру на себя.
Стражники переглянулись, колеблясь.
– Ну! – повысил голос мастер Аксель. – Выполнять!
И Кэйлин, которого перестали удерживать, шлепнулся на землю.
– Принимайте нового слугу, господин Фарфат, – усмехнулся мастер Аксель. – Не стоит благодарности, вы ведь мой гость.
– Вы так добры, так добры!.. – закатил глаза серый господин.
– Так добры, так добры!.. – подвыл своему свеже-обретенному хозяину Кэйлин.
– Полноте! – усмехнулся снова мастер Аксель. – Пройдемте на наши места, праздник вот-вот начнется!
Через час с небольшим Кэйлин уже сидел в ногах у господина Фарфата, время от времени с обожанием касаясь щекой голенища хозяйского сапога.
«Вот это поворот! – блаженно размышлял он. – Вот уж повезло так повезло! Прямо шеей веревку почувствовал – и хоп – выпрыгнул! Да и куда выпрыгнул – вона как высоко запрыгнул! Слава Сестрам-помощницам, слава заступницам! Подкинули мне этого… Фарфата вовремя. Ну и пусть он зануда и бука, пусть служить ему бесплатно придется… Зато живым остался! Да и наперед-то если посмотреть, это „бесплатно“ может некислым барышом обернуться… Сам он, Фарфат, человечек, оказывается, оч-чень непростой. Знакомства-то у него – ой-ей-ей!.. – Кэйлин внутренне похихикал, радуясь собственному исключительному везению. – Только что чуть в петлю не угодил, а сейчас – на праздник зван в качестве гостя, а не прислужника, и на самых наилучших местах восседаю. Какие господа вокруг, ай да господа! Камзолы в золоте, аж глаза слепит… Вон он – мастер Аксель, родной брат графа Альвы – через одного человека сидит! А вон там, где стража возле полога кучкуется, видно, сам граф усядется с его светлостью герцогом… Рукой подать!..»
Ни лорда Утренней Звезды, ни даже самого герцога Арвендейла Кэйлин уже не боялся. А чего бояться, если мастер Аксель объявил во всеуслышание, что берет его, Кэйлина, вину на себя? Душа бывшего возницы была легка, ибо ничего так не облегчает душу, как ответственность за собственные поступки, переложенная на кого-то другого…
Тут до слуха Кэйлина донеслись призывные крики виночерпиев. Вельможи в золоченых камзолах вокруг него засуетились, задвигались. Оживился и господин Фарфат:
– Скажите, мастер Аксель, за вино же платить не надо?
– За все сегодня платит мой брат! – рассмеялся мастер Аксель.
– Эй, ребята! – тут же замахал обеими руками господин Фарфат. – Которые с бочонками! Сюда! Живо!..
Получил свою чарку и Кэйлин. Вино оказалось удивительно вкусным; не особенно крепким, но на старые дрожжи плеснуло чувствительно. Кэйлина разморило, и он прикорнул у хозяйских ног, блаженно подергиваясь, словно собака на жаре.
Сквозь ватный сон доносился до него шум толпы, похожий на мерный гул прибоя большой реки. Потом шум стал тише. Кэйлин приоткрыл один глаз в желании знать, что случилось, но увидел, конечно, только ряды пыльных сапог. И тогда забубнил нарочито скорбным голосом невидимый ему глашатай:
– Бу-бу-бу… его сиятельство… бу-бу-бу… с великой горечью сообщает… бу-бу-бу… гибели его любимого племянника… бу-бу-бу… наследника графства Утренней Звезды… бу-бу-бу… выполняя свой долг Полуночного Егеря… Эвин Сторм…
Вокруг заахали, но продолжалось это совсем не долго.
Кэйлин зевнул, уронил голову и захрапел.
И храпел до того момента, пока не грянула, всколыхнув собравшихся, громкая музыка, знаменующая начало праздника.
