— Ваше величество, я бы и так... но ежели вы жалуете
мне все те земли, которые сейчас под Язвой, то я с удвоенным рвением начну
готовиться к походу. Только подготовьте королевский указ, чтоб с вашей подписью
и печатями. Не за себя пекусь, но с бумагой смогу привлечь из безземельных
рыцарей, им в свою очередь пожалую участки уже своей земли под поместья. Благо
земли это проклятое Урочище захватило очень обширные.
Король смотрел на него испытующе.
— Бумагу составят уже сегодня, — пообещал
он. — Ко всему еще вы лично и все ваши земли, сэр Томас, на сто лет
освобождены от всех налогов и сборов. Кроме того, лично вам будет пожаловано
право: не вставать в присутствии короля, не снимать шляпу, ковыряться в носу и
называть меня по имени. Это не будет распространяться на ваших потомков.
Томас поклонился.
— Польщен, ваше величество.
Король неожиданно улыбнулся.
— Вы крестоносец, сэр Томас, воевали в Палестине, для
вас эти знаки ничего не значат, но для тех, кто трется у моего двора, это очень
много. И ценить вас будут выше.
Олег склонился над картой, лицо озадаченное, потыкал
пальцем.
— А здесь тоже оно... Урочище?
Король покачал головой, обвел рукой по карте почти
правильный круг.
— Нет, здесь цепь холмов, а через них почему-то не
перевалили... Хотя с той стороны деревни уже опустели. Народ бежит, сеньор ибн
Олег! А с этой стороны, вот здесь и здесь, захвачено Язвой. Сейчас она замерла,
не распространяется, но, как считают мои священники, это ненадолго. Так уж
получилось, что с севера и северо-востока, как я уже говорил, широкая река, ее
не одолеть... во всяком случае, с ходу, как Язва катила по равнине, с юга и
востока еще одна, смотри как она делает широкую петлю, тем самым остановив
распространение этой гнили... А на западе горный кряж. Небольшой, но цепь
тянется довольно далеко, тоже преграда для Язвы...
Томас всматривался в захваченную Язвой местность, сердце
сжималось от негодования, кровь стучит в висках. Судя по расположению, там
когда-то была цветущая долина с полями и садами, заливными лугами, ручьями и
мелкими речушками, в которых кишела рыба. А сейчас там ужасающее болото, что
гнилостными испарениями отравляет мир. Даже если Язва на самом деле осталась бы
в этих пределах, все равно она вызов Господу, сотворившему прекрасный мир.
Король сказал задумчиво:
— В Язве что-то происходит. Через реку перелетает все
больше ночных тварей, крестьяне с заходом солнца закрываются в домах, запирают
двери и окна, прячут скот. В лесах появились странные волки, очень крупные,
режут не только скот, но даже днем врываются в села. Мои священники говорят,
что Язва набирает сил, чтобы однажды затопить грязью реку и перейти на другую
сторону.
Томас спросил, стараясь, чтобы голос звучал мужественно:
— Ваше величество, это и будут мои владения?
Король замялся, даже глаза на миг отвел, но пересилил себя и
прямо посмотрел молодому рыцарю в глаза.
— Да. Там нет клочка, которого не захватила бы Язва...
мои священники зовут ее Тьмой, однако же если вам удастся как-то одолеть, то у
вас не будет лучшего владения во всей Британии!.. Смотрите, по размерам почти
равно иному королевству, защищено реками и горами, и земли там были самые
лучшие.
Томас отошел от стола, поклонился. Вид у него был твердый и
торжественный.
— Ваше величество, не будем отнимать у вас драгоценного
времени. Мы пойдем готовиться к отъезду. И как только указ будет готов —
выступим в самое сердце Зла!
За ночь народу в городе, казалось, удвоилось, а за то время,
что они провели в королевском дворце, утроилось. Хотя рыцари, возможно, ночью и
не приезжали, зато горожане высыпали на улицы все: торговцы, столяры и
плотники, оружейники, кузнецы, даже каменщики предлагали свои услуги, хотя они
на турнире совсем ни к чему, зато плотников набирают даже из соседних сел, те
далеко за городом спешно сколачивают многоярусные помосты для зрителей. Из
города к распахнутым воротам тянутся тяжело нагруженные телеги с бревнами и
досками, везут туда шатры и палатки, туда же спешно перебираются торговцы
разной мелочью.
Олег поглядывал с интересом, коротко заметил:
— А власть короля не совсем... гм... восточная.
— Зато меньше вреда, — огрызнулся Томас, —
если король дурак.
— Да, — согласился Олег, — везде пятьдесят на
пятьдесят.
Томас не понял, но спорить не стал, шел впереди по узкой
улочке, расталкивая тесную толпу. Иногда попадались конные рыцари, почти у всех
в руках копья тыльной стороной в специальной выемке в стремени, длинные и
толстые, со специальным раструбом для руки, особые копья для таранного удара.
Олег тоже внимательно рассматривал этих конных воинов. Для
Томаса такие копья вполне привычные, хотя вошли в употребление совсем недавно.
Доселе были намного легче, что можно бить сверху, держа над головой, бить
из-под руки снизу, даже бросать, как дротик, но сейчас рыцари всюду принимают
на вооружение это тяжелое копье, все предыдущие рядом с ним еще не копья, а
пики или дротики.
Освоивших новое оружие рыцарей пока немного, однако их
небольшой отряд с легкостью пробьет брешь в любом войске на всю его длину,
сомнет и втопчет в землю лобовым ударом, затем развернется и снова пронесется,
как стадо кабанов по пшеничному полю. Иные времена, иное вооружение. Иная
воинская тактика. Но главное не то, что иные времена, а что новое время. Когда
не бесконечное повторение одного и того же — как же надоело и вгоняет в
тоску! — а в самом деле видна заря нового мира... даже в этом.
Они вернулись в гостиницу, Томас не возжелал идти в роскошные
покои, расслабляет, отправился в конюшню, осмотрел коней, стойла, придирчиво
пропустил между пальцами ячмень, любуясь крупными янтарными зернами, затем
зашел к кузнецу и поговорил о новом способе перековки коней, а с оружейником
поделился опытом заточки мечей из дамасской стали.
Олег поднялся на самый верх, там, на крыше, особая площадка,
как на башне, удобно рассматривать город с высоты. Для европейских зданий такая
архитектура непривычна, но вернувшиеся из Святых Земель, где все дома с
плоскими крышами, не видят ничего удивительного.
Город бурлит, заполнены — уже не только гостиницы и
постоялые дворы, но и все сараи, амбары, а многие будущие участники жарких
схваток разбили шатры за городской чертой. Им туда возят еду, а часть торговцев
уже поставили там временные лавки. Малые турниры, которые устраивают через
каждые пару недель, длятся по два дня, средние — по четыре, но крупные, на
которые приезжают из дальних стран, нелепо втискивать в такие сроки, они длятся
не меньше недели. К примеру, знаменитый Марлезонский турнир длился полмесяца.
На ранних турнирах не могло быть и речи о женщинах, но
потом, когда турниры под прессингом церкви начали облагораживаться и обрастать
правилами, появились первые зрительницы. Сперва, насколько он помнит,
присутствовала жена правителя или дочь. Потом — с подругами, свитой. А вот
теперь, говорят, прекрасные дамы — едва ли не главный элемент украшения
турнира. За них бьются, за их улыбки готовы умереть, а то и от добычи
отказаться, чтобы показать свою щедрость, великодушие, благородство.
