Я хмыкнул. Раньше-то сдуру считал — чтоб из лука стрелять, умная голова на плечах, сильные руки да верный глаз нужны. Спасибо! Просветили…
— Поклониться вам, значицца, пришли. В ученики проситься. Сами-то мы в Дубровице-граде не из последних стрельцов…
— И сколь числом вас, ходоки?
— Полста пять.
Я задумался. Снова выходило, что лучные сотни неполными оказывались.
— Ведомо ли вам, что на войну идем? И что против короля-оборотня можете и головы сложить?
— Пробои каленые не небу, чай, пузо чесать куют. Мы в войско и шли. А только, хочется науки вашей постичь.
— Ну, принцем Ратомиром, командиром нашим верховным, я воеводой стрелецкой рати назначен. А значит и науке вместе с ростокцами учить стану. Туда вон идите, — я взмахнул рукой в сторону палаток у стяга Ростока. — Инчута-лучник вас по сотням поделит, командиров покажет, да где шатры ставить место даст.
Парни поклонились, подхватили пожитки и отправились. А мы с Велизарием, который теперь носил мое оружие, пошли к обозу, передать кому-то-брату весть о пополнении.
Жрец успел обзавестись десятком помощников. Хитрованского вида мужичков с сальными, все оценивающими глазками, в окружении которых непрерывно носился от одной прибывающей из города телеги к другой, постоянно что-то чертя острым стилом на навощенной табличке.
— Забавны мне черты твои, Парель, — рассмеялся я, перехватив казначейскую банду возле очередного, запряженного меланхоличными волами, воза. — Каракульки какие-то. И руны не руны, и картинки — не картинки. Сам-то поймешь после, чего изобразить хотел?
— Варварская страна, — воздел руки к небу толстяк. — Неумытая, неученая! Это суть буквицы, а не черты! Что буквицами записано, то любой другой, алфавит знающий, прочесть сможет! Ибо святы они, духом Басры Всеблагого благословлены.
— Ого! Стало быть, и я могу, буквицы выучив, таблички твои счесть?
— Ума ежели хватит, то и сочтешь.
— Научи, — впервые с той памятной встречи в Великом лесу я склонил голову перед пухлым спутником принца.
— Проверять нас хочешь? — выкрикнул один из парелевых приказчиков.
— Дык, господин мой — колдун известный, — прогудел вооруженный до зубов Велизарий. — Што ему закорючки ваши. Он человеков наскрозь видит…
— А лгать да воровать станете — повесим, — радостно улыбнулся я, вглядываясь в побледневшие лица. — Кто же в бега ударится, тех князья удельные сами выдадут. Дружинное братство порушивший по Правде орейской — и не человек вовсе, а хуже демона. Тварь безродная. Верно, мужички приказные?
Еще бы они не согласные были! Так кивали, что побоялся — головы поотрываются.
— В поход двинем, счету меньше станет, — угрюмо буркнул Парель, уже обсчитывая мысленно следующий караван повозок. — Тогда приходи. Учить буквицам буду. Может и книгу откровений Миразма Святого, что Басра прямо в ухо тому нашептал, прочтешь. Приобщишься к мудрости божественной. А то ведь так в темноте и помрешь, веры свет отрицая…
Я пожал плечами. Половину речи — вообще не понял и потому не знал, что ответить. Жрец и не ждал. Умчался принимать какие-то мешки и баулы.
Да и мне пора было идти. На опушке дубовой рощи начиналась странная суета. Ставившие там палатки люди вдруг опускали руки и замирали на месте. Иные и вовсе в замысловатых позах каменели.
— Дык, родичи ваши из дубов вылазят, — пояснил слуга, с высоты своего роста видевший дальше. — С оружием. И много их.
Я сорвался с места. Со Сворком, как я еще вечером разглядел, одна молодежь пришла, и что они могли нашутить в густонаселенном лагере, даже Спящим неведомо было.
Родичи уже сидели невдалеке от командирского шатра. Я шел, здоровался и с удивлением обнаружил, что в отряде не только отроки из семьи Белых. Судя по вышивке на пятнистых кожаных куртках, Сворк привел с собой парней и Синеключенцев, и Кедров, и еще несколько, чьи роды были не столь знамениты в лесу, чтоб их старейшины присутствовали на зимнем Круге Мудрости.
— Аааа! — обрадовался родич. — Арч!
— Мир вам, лесные братья, — поздоровался я сразу со всеми. — Отрадно видеть в одном отряде сыновей столь многих семей. Вижу, на большую охоту собрались?
— Да, на войну решили сбегать, — с деланным равнодушием, отмахнулся незнакомый мне парень из Синих Ключей. — Не все ж веселье тебе, мастер Арч Белый!
— У твоего отца чуть ветвь орейскую не отобрали, когда он про короля-оборотня да про войско охочих людей старейшинам рассказал, — засмеялся Сворк. — Завидно всем стало. Сказывали, славу семье хотел присвоить…
— Вот главы родов и порешили: кто из молодых воинов Леса с Арчем на войну желание имеет сходить, так пусть идет, — говоривший тоже не был мне знаком. Да и вышивка о его семье говорила мало. — Вот и мы, с Медвежьего Бора, собрались…
Хлопнул входной клапан шатра за спиной. Судя по шагам, вышли Ратомир с Уралановским племянником. Велизарий как-то подтянулся весь и бочком-бочком юркнул куда-то вбок. Я обернулся и на глазах у ошеломленных родичей с удовольствием поклонился принцу.
— А чего же рожи раскрасили, словно на охоту вышли?
— Весело, — хохотнул кто-то, высоким мальчишеским голосом. — На людей поохотимся…
— Идите домой, — как только мог мягко выговорил я. Взглянул на едва обозначившего кивок командира, подошел и встал с принцем рядом. У другого плеча, сурово сжав губы, тут же встал Яролюб. — Идите. Не позорьте Лес…
Родичи принялись медленно подниматься на ноги.
— Тебе что же это, воины умелые не нужны? А, Арч? — с нотками угрозы в голосе, воскликнул Сворк. — Или хочешь, с отцом вкупе, всю славу себе присвоить?
— Мне? Воины? — удивился я. — А зачем они мне? Я воевода стрелецкий армии принца Модулярского. Которых мне командир людей даст, тех и выучу и плечом рядом встану. А время придет, и костьми лягу. Слава же, брат, всегда командиру да народу принадлежит. Так и будут сказывать: принц, мол, Ратомир с воинством честным, орейским, короля-оборотня победил. А о нас, воинах рядовых да строевых, только отцы да мамки и знать будут. Так что и со славой в войске пусто.
Лесные еще продолжали улыбаться, но и те скривели, потускнели.
— Да и веселого в войске мало, — продолжил отговаривать я. — А битвы и вообще — грязь, пот, кровь. Как брат ратный рядом мертвым падает, смеяться губы не смеют. Когда же самого ранят, ужом хочется от войны уползти… Кто-то за хабаром с нами идет, так и того понять можно. Труден да опасен воинский труд. Награду подходящую требует. А злато да серебро, ведаю, тоже вам в лесу не к месту. Как и сам я цены кругляшам не ведаю. Выходит и так, вам на войне делать нечего.
Родичи молчали. И ни единый из них больше не улыбался.
Командир постоял еще минуту, покачал головой и скрылся в шатре.
