Долго мы спорили, пока не решили, что разделим золото пополам и раздадим нуждающимся каждый свою половину. Вот так это было.
Я уже думал, что, раздав эти деньги, я смогу получить прощение у Всевышнего. Я уже поверил в это, но, видимо, у Создателя были другие планы…
– Мы отомстим за наших братьев, отец, – сказал Зелим, старший сын Лом-Али, и тут же звенькнула сталь, – это схватились за рукоятки кинжалов молодые парни, стоявшие по обе стороны от него.
– Нет! Ты ведь тоже не хочешь войны, Цугур? – обернулся Лом-Али к сидящему рядом старику.
Тот, словно нашаливший мальчишка, не поднимая глаз, кивнул, не веря в благородное решение Лом-Али. Потеря одного сына не шла ни в какое сравнение с гибелью семерых сыновей Лом-Али.
Тогда Лом-Али сказал сыновьям:
– Я прокляну вас, если вы когда-нибудь попытаетесь отомстить за своих братьев.
– Но, отец, мы потеряли семерых! – скрежетнув зубами, сказал Зелим.
– Семерых, десятерых – не имеет значения, – твердо сказал Лом-Али. – Если кто-нибудь из вас достанет когда-нибудь кинжал против детей Цугура – вы мне больше не сыновья. Я надеюсь, что когда-нибудь кровная месть исчезнет вообще. Подумайте сами, если мы сейчас не придем к согласию, мы так и продолжим убивать друг друга? Разве я жажду крови Гацуевых? А разве ты, Цугур, жаждешь моей? Мы все относимся друг к другу с уважением, все мы достойные добрые люди, и мы не желаем друг другу зла, зачем же тогда нам хвататься за кинжалы и убивать друг друга? Чего мы этим добьемся? Неужели нам мало тех несчастий, которые уже постигли нас сегодня? Разве не разумнее прекратить всё это сразу? Не нужно бояться, что будут говорить о нас люди, ведь настоящий суд над нашими поступками вершат не они, а только Аллах. И Всевышний видит, что я сейчас поступаю правильно, а если злые языки и скажут о нас плохое, так их самих за это будет ждать высший и праведный суд.
«Ай да Лом-Али, он настоящий человек!» – послышалось из толпы. Это старики восхищались его поступком. Бедный Цугур не знал, как себя вести:
– Лом-Али, как мне жить дальше?! Хочешь, убей меня, возьми мою жизнь! Или моих детей, если они поднимут руку или даже посмотрят косо на твоих детей! – Цугур схватился за голову: – Лом-Али, как мне теперь жить?! Лучше бы я умер, чем видеть всё это!
– Нет, Цугур, мы будем жить дальше. Единственное, о чём мы должны подумать, это как успокоить наших жён. Им сейчас тяжелее всего, они ведь женщины, матери.
Так всё и закончилось. Как ни пытались Лом-Али и Цугур жить с высоко поднятыми головами, но их жёны не вынесли горя и скончались, не прожив и года. Тяжело было всем, особенно Зелиму и Апти, потому что они видели косые взгляды молодых парней, которые будто спрашивали: «Неужели вы всё так и оставите?». Но слово, данное ими отцу, было превыше всего.
Глава 8. Адам Даргов (1798)
Путь юного джигита прям,
Себя он ставит в центр мирозданья.
И, в силу слабости незрелого сознанья,
Тщеславным предаётся он мечтам.
И, между тем, не замечает сам,
Как дьявола почётом награждён,
По капельке теряет душу он…
Адам, сын Зелима Даргова, играя со своими сверстниками, решил побороться с самым сильным из них – Саламбеком. После долгой борьбы он повалил Саламбека на спину и спросил: «Ну что, сдаёшься?»
– Я никогда никому не сдамся, – сказал, плача от злобы, Саламбек. – Это вы, Дарговы, сдались и до сих пор не отомстили за семерых погибших.
Услышав эти слова, Адам выпустил Саламбека, встал и медленным шагом пошёл домой. Там он увидел своего отца Зелима, занятого домашними делами.
– Дада, когда мы отомстим Гацуевым за наших погибших?
Зелим замер и повернулся к сыну. Лицо его побледнело.
– Адам, у них тоже погибли люди.
– Да, отец, но у нас больше. Ребята смеются надо мной и говорят, что мы не можем отомстить, потому что боимся их.
– Запомни, Адам, это не так. Мы поклялись твоему деду, что никогда не будем мстить.
– Я никому не клялся, я отомщу, – сказал Адам.
Как только эти слова слетели с уст Адама, Зелим наотмашь ударил его по лицу. Маленький Адам отлетел в дальний угол комнаты.
– Отец, ты меня ударил из-за наших врагов. Если бы ты знал, как я их ненавижу! – воскликнул он и выбежал на улицу.
– Адам, вернись! – крикнул ему вслед Зелим, но того уже и след простыл.
Адам бежал в сторону леса. Кровь, слёзы, ненависть – ему казалось, что всё смешалось. Ещё недавно его дед и дядя баловали его, давали деньги, которые он бережно собирал. «Теперь всего этого нет, одни насмешки», – думал он. Он добежал до опушки и увидел Исмаила – лучшего друга его покойного дяди Казбека. Исмаил сидел на траве и смотрел куда-то вдаль. Увидев Адама, Исмаил встал, словно перед старшим.
– Добрый день, дядя Исмаил, как ваше здоровье?
– Всё хорошо, с божьей помощью, Адам. Что у тебя с носом? Подрался с кем-то?
– Да нет, так, мелочь. Боевая рана.
– Ишь ты, глянь на него. «Боевая рана». Рано тебе воевать, успеешь ещё за свою жизнь, – сказал, приобняв Адама, Исмаил.
– Дядя Исмаил, вы ведь с дядей Казбеком были лучшими воинами в селе. Научите меня драться на кинжалах.
– Ну, во-первых, тебе ещё рано, а, во-вторых, лучшим был Азамат Гацуев, – сказал Исмаил. Он посмотрел на Адама и увидел в глазах мальчика злость. – Ну-ка, скажи, зачем тебе понадобилось умение владеть кинжалом?
– А затем, – злобно выпалил Адам. – Я отомщу Гацуевым за смерть отцовских братьев! Я буду колоть их, пока они все не умрут!
Холод пробежал по коже Исмаила:
– Колоть он будет, – пробормотал Исмаил про себя. – Колоть нельзя, по обычаю разрешены только режущие удары, – он подумал немного. – Адам, ты ведь знаешь, что твой отец и дядя поклялись, что они не будут мстить. Ты знаешь это, не так ли?
– Я знаю, дядя Исмаил. А ещё я знаю, что я никому не клялся. И, когда придёт время, я заставлю всех замолчать, никто не посмеет сказать, что мы не можем отомстить за смерть наших.
Исмаил с гордостью посмотрел на Адама:
– Как бы я хотел, чтобы мои дети были такими же отважными, как ты.
– Дядя Исмаил, скажите мне честно, как бы вы поступили на моём месте?
Исмаил, прищурившись, внимательно посмотрел в глаза Адаму:
– Как бы я поступил, спрашиваешь?
– Да, дядя Исмаил, что бы вы сделали?
Исмаил пододвинулся поближе к Адаму и полушёпотом спросил:
– Тебе можно доверять?
– Да, конечно, дядя Исмаил. Клянусь богом, я никому не скажу, – глаза Адама загорелись, он готов был броситься в бой прямо сейчас.
