— Хочешь проводить меня до комнаты? — предложила она. — Мне понадобится твоя помощь, чтобы дойти.
Уговаривать меня не потребовалось. Всю дорогу Нааме прижималась ко мне, опираясь на мое плечо, а я шел пригнувшись, чтобы ей было удобно.
— Ты хороший мальчик, Бракиэль, — сказала она. — Даже не спросил, пила ли я.
— А зачем? — удивился я. — Кажется, это ваше личное дело…
— Все бы так думали. — Она улыбнулась. — Но каждой собаке интересно, что происходит в твоей жизни. Просто для того, чтобы позлорадствовать.
— Я никогда не злорадствую, — ответил я. — Когда человеку плохо, это не повод для радости. Даже если он твой враг. Плохо не врагу, плохо человеку.
— Знаешь, Бракиэль, ты рассуждаешь умнее многих людей… — Нааме тихонько икнула, прикрыв рот ладошкой. Я заметил, что перчатки она успела снять. — Людей, которые старше тебя по возрасту.
Я молчал, и она продолжила:
— Лорд рассказывал мне о иеришах. Иериши — это люди, некогда жившие на Земле, а затем вернувшиеся к другой жизни. Лорд, понятное дело, в иеришей не верит, как и в любую другую мистику, но он сам… В общем, он придумал, как возвращать умерших людей.
— Ух ты, здорово, — сказал я, не чувствуя, однако, особого интереса к этому. Меня больше другое занимало. — У иудеев это называется гильгул, если ничего не путаю…
А потом я решился и спросил Нааме, робея от макушки до пяток:
— Он ваш муж?
— Кто? — не поняла Нааме.
— Лорд, — ответил я.
Она рассмеялась:
— Он мой отец. И отец Бараки, и Апистии, и твой, в некотором роде.
Я вытаращился на нее. Она хотела щелкнуть меня по носу, но палец соскользнул, и щелчок попал по веку.
— Я тоже дитя R, разве ты не понял? Или слушал невнимательно? А почему ты решил, что он мой муж?
— Ну… — сказал я. — Он лорд, вы леди…
Она рассмеялась:
— Это только прозвище, глупый. Ты ведь тоже не все время в небо смотришь, правильно?
У меня немного отлегло от сердца.
— Но у вас есть муж? Или парень? Бойфренд?
Она продолжала хихикать:
— Нет, мужа нет, бойфренда тоже… насчет парня не знаю. А что?
— Ничего. Просто интересно.
— Интересно ему, — фыркнула Нааме, когда мы вошли в кураторское крыло. — Эх ты, Бракиэль, Бракиэль…
Ее комната находилась справа, ближе к торцу коридора.
— Вот мы и пришли. — Нааме выпрямилась, опираясь на мой локоть. — Зайдешь?
Я колебался. Мне невероятно хотелось зайти, но при этом было так страшно! Не знаю почему: раньше я с девушками не робел, да и вообще не назову себя человеком робким. Расценив мое молчание по-своему, Нааме буквально потащила меня за собой — сначала в темный коридор, затем в просторную, по местным меркам, комнату. В нише одной стены располагалась большая кровать, в другой — камин, не настоящий, голографический, перед ним — небольшая банкетка. В нише третьей стены стоял туалетный столик с голографическим же зеркалом, в настоящий момент отключенным. Середина комнаты была пустой, если не считать ковра, простиравшегося от туалетного столика до лжекамина. Пахло духами и сигаретами Нааме.
— Располагайся, — предложила она. — Я быстро, только душ приму, ладно?
Я смущенно кивнул, чувствуя, что ее слова нездорово меня возбудили. Она упорхнула, а я принялся бродить по комнате, стараясь отгонять образы Нааме в душе. Комната оказалась удивительно безликой. Допустим, у меня не имелось особенных личных вещей, но я же отправился на базу кругом-бегом. Я знал, что девочки Проекта потихоньку украсили свои новые жилища чем могли. У Нааме же была полностью минималистическая, совершенно безликая комната.
Нааме отсутствовала недолго и появилась из душа, завернутая в большое махровое полотенце. Другое полотенце было обернуто вокруг ее головы. На коже поблескивали капельки воды. Я впервые видел ее такой… домашней, беззащитной…
— Угостить тебя чем-нибудь? — спросила она. — Может, выпьешь?
— Нет, спасибо. — Я заметил, что мой голос звучит необычно, ниже нормального и как-то глуше.
— Хотя бы кофе, — настаивала она. — С настоящим печеньем, не из автомата. Не стесняйся, мне самой чертовски хочется кофе. Составишь компанию?
— Да, — выдавил я.
Она сдвинула панель, под которой оказалась кофе-машина, и запустила программу.
— Только у меня сидеть не на чем, — сказала Нааме. — Я обычно прямо на ковре располагаюсь, а ты, если хочешь, можешь повернуть банкетку…
Я пересел на пол, она расстелила небольшую силиконовую скатерть и поставила на нее пачку немецкого печенья и две чашки, кажется, не пластиковые, а из тонкого фарфора. Тем временем кофе был готов. Нааме взяла кофейник, прихватила небольшую плоскую бутылочку и присела напротив, поджав ноги так, что полотенце сползло настолько, чтобы у меня кровь прилила к голове…
— Я поухаживаю за тобой, — сказала она, наливая мне кофе в чашку. — Кофе интегральный, если хочешь подсластить, опусти стикер. — Она протянула несколько полосок, похожих на парфюмерные пробники. — Хочешь, я добавлю тебе бальзама?
Видя, что я не в силах ответить, она улыбнулась и добавила мне в кофе немного тягучей жидкости из бутылочки. Себе налила больше.
— За нас, — Нааме подняла чашку, — и за Проект.
— А разве с кофе говорят тосты? — удивился я.
— С таким говорят, — ответила она, и мы выпили. Кофе оказался со странным привкусом, довольно бодрящий, но я едва не поперхнулся, потому что забыл его подсластить.
— Милый Бракиэль, — проговорила Нааме, отставляя чашку. — Я не могу тебя понять. Взрослый мужчина, хотя порой ведешь себя как тинейджер; ты силен и решителен в экстремальных ситуациях, но робок, когда тебе ничего не угрожает…
— Ну да, я такой, — признался я, в душе польщенный ее словами.
— Прости, что не взяла тебя с собой. Я видела, как ты загрустил, когда решил, что полетов больше не будет. Но ты ошибаешься — то, что мы собрали всех, еще не означает, что для тебя небо закроется.
— Я больше расстроился из-за того, что вы меня не взяли с собой, — сказал я. — И до сих пор неспокоен. Мне кажется, вы мне не доверяете.
— Ну что ты, Бракиэль, — улыбнулась она. — Доверяю, даже больше, чем… кому-либо.
— Тогда почему не берете меня с собой? — упрямо повторил я.
— Бракиэль, — серьезно произнесла Нааме, — ты когда-нибудь убивал? Не так, как в Швейцарии, не обороняясь, а сознательно, хладнокровно?
— Нет, — честно признался я.
— А я сегодня убила. — Она отвернулась в сторону. — Нет, я не сама отнимала жизнь, я даже этого не видела, но…
