— Если позвонит… — мрачно предрек капитан Стоматологов. — Я думаю, он наблюдал наш приезд и дал событиям верную оценку. Это могло его спугнуть. А не приехать мы не имели права, потому что вместе с Лаврентьевым в подъезде могли оказаться все три бандита.
— А защищать меня не надо. Я сам защищаться умею… — продолжил я.
— Вы без оружия. А они вооружены, — не согласился со мной Юровских. — А вооружить вас мы никаких законных оснований не имеем. Мы можем только в соответствии с законом об охране свидетелей пару человек к вам в квартиру подселить.
— Чтобы я их защищал от бандитов? — на полном серьезе спросил я.
Но мой вопрос остался без ответа.
Между тем у меня тут же промелькнул перед глазами один из видов оружия, характерный для спецназа ГРУ — особое, специальное оружие — предельно отточенная малая саперная лопатка, которую для проверки остроты обычно используют в качестве бритвы. Точильный станок и бруски для ручной доводки я видел у брата в кладовой — десантуре тоже не чуждо умение фехтовать лопатками. Сама лопатка, кажется, лежала на балконе, я видел ее. Старая и проржавевшая, без чехла. Но это меня не смущало. Наточить и почистить ее возможно.
— Я вооружусь. Малой саперной лопаткой и парой ножей. Этого будет достаточно. В свою очередь, я хотел бы попросить ФСБ проверить, есть ли наградное оружие у Лордкипанидзе и его подельников. Наградное оружие вручается не каждому участнику боевых действий. Меня смущает то, что Лордкипанидзе пользовался не своим привычным оружием, а пистолетом Евгения. Юлий Юрьевич как специалист по стрельбе может сказать, насколько чужое оружие может оказаться «не по руке».
— Это точно, — согласился капитан юстиции. — Я уже сам думал об этом. Свое оружие и то всегда пристреливаешь с каждой новой позиции. А идти на опасное дело с чужим пистолетом — рискованное предприятие. Но запрос в МВД Псковской области послать следует обязательно. И оперативнее ответят на запрос ФСБ, чем на наш.
— Мы это выясним простым телефонным звонком, — пообещал капитан Стоматологов. — И не забудем предупредить Дмитрия Алексеевича.
К нам на кухню заглянул эксперт, посудой которого мы пользовались для заварки чая. Эксперт вылил остатки заварки себе в чашку, выпил одним глотком, после чего тщательно вымыл фарфоровую посудину.
— Столовую ложку, если не сложно, выделите мне на время, — попросил он.
Я выделил. Эксперт в освобожденную посудину переложил большую часть спитого чая из заварочного чайника и плотно завинтил крышку.
— Трубка трубкой, но чай мы тоже возьмем на всякий случай на экспертизу. Мало ли что там может быть намешано. Юлий Юрьевич, мы завершили работу в квартире. Вы с нами едете?
— Мы тоже завершили разговор, — вместо капитана юстиции ответил капитан ФСБ. — Ждите нас в машине.
* * *
Следственная бригада уехала. За отъездом со своего порога наблюдала и любопытная соседка Лидия Александровна. Безбожно дымила сигаретой, рассматривая следаков почти в упор. Она, видимо, и мне хотела задать какие-то вопросы, чтобы удовлетворить свое женское любопытство. Но я, проводив гостей, спокойно закрыл под ее взглядом дверь, дабы не задохнуться от ее дыма.
Давно наступило утро. Кто-то спускался по лестнице, неимоверно при этом топая. Если моей соседке хочется с кем-то пообщаться, пусть общается с топающим соседом. Я не против.
Так, видимо, все и произошло, судя по голосам на площадке, но я уже отошел от двери и смысла произнесенных слов не разобрал, уловил только какое-то возмущенное раздражение в женском голосе. Лидия Александровна явно была чем-то сильно возмущена. Возможно, тем, что я упорно не желал ее замечать и даже не поблагодарил за вызов полиции. Хотя я и без ее бдительного ока был в состоянии, как оказалось, за себя постоять, а фельдшер «Скорой помощи» даже сказал, что не вполне уверен, что жертва моего кулака живой доберется до отделения нейрохирургии.
То есть появление наряда полиции ни на что, по сути дела, не повлияло. Усилия соседки были напрасными. Даже если бы не было звонка Лидии Александровны, я все равно встретил бы взломщика своим ударом. А видел бы он удар или нет, то есть стоял бы ко мне лицом или спиной — это не важно. Тяжелую травму я ему нанес бы в любом случае.
При ударе спереди кулак пришелся бы в область брегмы. При таком ударе поражаются участки головного мозга, ответственные за координацию движений. В итоге получалось, что Лидия Александровна, желая мне помочь, в действительности дула на ветряную мельницу, не понимая, что та крутится благодаря ветру, а не ее усилиям.
Возможно, соседку раздражало, что события сегодняшнего утра помешали ей спать. На это можно было сказать одно: меньше времени нужно проводить у дверного «глазка».
Говоря честно, я сильно утомился. Но перед тем, как устроиться на отдых, предстояло еще кое-что сделать. Я видел на полке в кладовке брата эпоксидную смолу и набор инструментов. Там же было несколько органайзеров с гвоздями и саморезами самого различного размера.
Я легко подобрал два коротких самореза, развел эпоксидную смолу с отвердителем и с двух сторон закрыл дырку в двери саморезами, которые предварительно обильно обмазал густым клеем. Насколько я знал, эпоксидная смола — самый надежный вид клея. Если приклеится, оторвать невозможно. Тем более невозможно будет вывинтить саморез отверткой, поскольку он вообще не ввинчен, а вклеен в просверленное отверстие.
Дожидаться, пока высохнет клей, я не стал. Тем более когда открывал дверь квартиры, выполняя работу, я слышал шевеление за соседней дверью. Общаться с соседкой у меня желания не было. Настроившись проснуться от любого постороннего звука, я оставил эпоксидную смолу сохнуть естественным образом, убрал инструменты в кладовку, туда же отнес оставшуюся после взломщика аккумуляторную дрель без зарядного устройства и даже без второго аккумулятора, который остался в кармане Башмачника, и отправился досыпать.
Как оказалось, и утром это было сделать сложно. У меня мелькала мысль отключить дверной звонок и все телефоны. Но я понимал, что отрезать себя от мира нельзя, поскольку я причастен к событиям, которые еще предстояло завершить. Но завершить их, будучи отрезанным от окружающего мира, невозможно.
На этот раз меня разбудил звонок в дверь. И опять — звонок последовал сразу после того, как я уснул. Проснувшись, я на часы все же посмотрел. Спал я почти пятнадцать минут. В каких-то обстоятельствах этого могло и хватить, чтобы выспаться, но не тогда, когда нервы расшатаны до предела.
Со стороны мое состояние, естественно, определить сложно. Это за счет умения держаться закрыто от окружающих и не выставлять напоказ свой внутренний мир, свои переживания и свое отношение к событиям. Представляю себе командира роты, который перед солдатами был бы злым и нервным после домашнего скандала с женой или после вызова «на ковер» к комбату. Какой пример такой командир роты мог подать своим бойцам? Как бы они потом относились к нему?
Командир должен быть всегда строг, но также справедлив и отзывчив на все солдатские нужды. За таким командиром солдаты в бой пойдут без раздумий, будучи уверенными, что командир о них уже подумал.
