— Ладно, говори уж, в чем там было дело на этом злополучном ланче, — вздохнул он.
— Ну что, ланч был самый обычный, все мы обсудили, так поболтали. Он неплохой мужик, Стрешнев этот. Работал много, свободного времени было мало.
Маркиз уловил в Ликином голосе сожаление.
— Ты мне голову не морочь, — жестко сказал он. — Что там случилось, что он все планы свои на тот день поменял? Ваши шуры-муры меня нисколько не интересуют!
— Звонок был по мобильнику его личному, — ответила Лика, — уже перед самым десертом. Я сладкого не ем, фигуру берегу, а он заказал что-то. То ли груши в вине, то ли тирамису. И тут звонок этот. Он на дисплей посмотрел, удивился даже. «Иван, — спрашивает, — что случилось? Ты отчего раньше прилетел? Я тебя еще не жду».
Там ему отвечают что-то, мне не слышно. Вижу, Стрешнев забеспокоился, брови нахмурил. «Ладно, — говорит, — ты пока багаж получишь, встретимся через час в аэропорту, там и поговорим, раз дело срочное». Извинился передо мной, позвонил секретарше своей, отменил все текущие дела, расплатился, ну мы и пошли. Выходим, он водителя послал меня отвезти, я без машины была. А сам такси крикнул: «Пулково-один», — говорит. И уехал.
— Значит, уехал он…
— Без пятнадцати два.
— А к половине пятого уже был на выставке оборудования и инструментов.
«Час в аэропорт, час обратно, — прикинул Леня, — остается сорок пять минут для разговора. Вполне достаточно, если разговор деловой. А этот звонок точно был по важному делу, раз Стрешнев все встречи отменил и в аэропорт ломанулся».
— Ну, помогла тебе? — спросила Лика. — Доволен?
— Да не очень, — с досадой поморщился Маркиз, — ну да ладно, что с тебя еще взять… Так и быть, звони завтра Ангелову, все будет в порядке. Пока-пока.
И вышел из кабинета, не оглянувшись.
Оставшись одна, Лика вздохнула. Все-таки все мужики хамы. Ну, хоть бы спасибо сказал по-человечески!
Она достала из ящика стола зеркальце и придирчиво изучила свое лицо. Вроде бы все в порядке, лицо как лицо, все в норме. Многие считают ее красивой. Отчего же мужчины держатся с ней подчеркнуто строго и официально? Этот Стрешнев… Он ей даже нравился, но никогда не переступал границу. Вот и Леня сейчас. Уж с этим-то у нее никаких дел нету, мог бы быть поласковее.
Лицо в зеркале тут же подсказало ей, что Леня-то был готов пофлиртовать с ней, но она сама повернула разговор в деловую сторону. Ты — мне, я — тебе, и только так можно существовать в ее жестком мире. Иначе съедят.
Лика вздохнула и убрала зеркало в ящик стола.
В машине, обдумывая ситуацию, Маркиз понял, что своими силами ему в данном случае не обойтись. Ему нужен был пассажир неизвестно какого рейса, причем знал он только дату прилета и имя — Иван. Тут хоть месяц в аэропорту проваландайся — ничего не найдешь.
Леня набрал телефон Уха.
Из трубки донесся грохот, скрежет и еще какие-то странные звуки. Наконец сквозь этот фон пробился едва различимый голос Уха:
— Слушаю!
— Это я, Маркиз!
— Максим? — переспросил Ухо. — Твой «Мерс» будет готов к понедельнику!
— Да не Максим, а Маркиз! — Леня повысил голос. — Леонид!
— Не слышу… говоришь, к понедельнику тебя не устраивает? Ну, могу постараться к субботе, но тогда, сам понимаешь, придется за сверхурочные доплатить.
— Ухо, да послушай ты наконец, это я, Маркиз!
Ухо чем-то хлопнул, и в трубке стало тихо.
— Так что — к субботе?
— Ухо, это я, Маркиз! — повторил Леня.
— А, это ты! А у меня кузовные работы идут, сам понимаешь, шумно. А тебе что нужно: тачку какую-нибудь особенную? У меня сейчас есть «ЗИЛ» пятьдесят восьмого года, на нем маршал Жуков ездил. Если надо, пригоню.
— Да нет, спасибо, пока ничего такого не нужно, но я буду иметь в виду. Мало ли, как жизнь повернется. А у меня другой вопрос. Я помню, у тебя был хакер знакомый, он мне как-то очень помог. Нельзя ли к нему снова обратиться?
— А, это ты про Глюка говоришь! Да понимаешь, нет больше с нами Глюка.
— Что — умер? — недоверчиво переспросил Маркиз. — Он же совсем молодой был! Хотя, при его образе жизни… на улицу не выходил, питался одними чипсами…
— Да жив он, жив! — оборвал Леню Ухо. — Просто он вне зоны доступа, уехал очень далеко. В какой-то монастырь в Индии, работает удаленно и заодно ищет смысл жизни.
— Жаль! — вздохнул Маркиз. — Ну, на нет и суда нет.
— Ты подожди жалеть! Тебе ведь хакер нужен? Любой, не обязательно Глюк?
— Ну да.
— Так у меня одна девчонка появилась, очень толковая. Я ей «Тундру» чинил, так что мы теперь лучшие друзья.
— Что чинил? — Маркиз подумал, что ослышался.
— Тойоту «Тундра», — повторил Ухо с уваже-нием.
— Это что за зверь такой? — удивился Маркиз. — Первый раз про такую слышу!
— Именно что зверь! — подхватил Ухо. — Длина шесть метров, ширина больше двух, мотор пять и семь десятых литра, в кузов можно положить хоть квадроцикл, хоть снегоход, хоть телегу вместе с лошадью, до сотни разгоняется за шесть секунд. Настоящий зверь!
— И ты говоришь, что это чудовище водит девушка?
— Ты ее еще не видел, эту девушку! — Ухо довольно хихикнул. — Ну что — хочешь, познакомлю тебя с ней? Только имей в виду: она девица с характером!
— С тяжелым? — уточнил Леня.
— А какой еще бывает? Характер бывает или тяжелый, или никакой. Ну ладно, записывай телефон.
Через час Леня приехал к началу Выборгского шоссе, где назначила ему встречу новая знакомая Уха.
Найти ее не представляло труда: еще за несколько кварталов он увидел огромную ярко-красную машину с закрытым кузовом.
Подъехав к красной «Тойоте», Леня вышел и постучал в стекло.
В первый момент ему показалось, что в машине никого нет, но потом он заметил подростка на водительском сиденье.
— Чего стучишь? Чего стучишь? — неприязненно проговорил этот подросток, повернувшись к Маркизу лицом. — Я тебе сейчас так стукну — костей не соберешь!
Маркиз решил поставить малолетнего нахала на место.
— Мальчик, во-первых, не хами взрослым, — сказал он строго, — рано или поздно тебе могут надрать уши. А во-вторых, тебе никогда не говорили, что несовершеннолетним нельзя сидеть за рулем? Лучше скажи, где твоя сестра, у меня к ней есть дело!
— Это кто здесь несовершеннолетний? — Подросток выскользнул из машины, схватил Маркиза за пальцы и сжал так, что у того слезы брызнули из глаз.
Леня хотел было как следует накостылять наглецу, но внезапно осознал, что не может пошевелиться. Любое движение тут же отдавалось в руке невыносимой болью.
