— Я бы хотел…
— Что? Вы насчет дивана? Ничего не знаю, у нас грузовой лифт сломан! Так что если завтра с утра привезете, будете на одиннадцатый этаж на руках поднимать! В пассажирский лифт он не вой-дет! А если бы и вошел, я все равно не пущу! На пороге лягу!
— Да что происходит? — заволновался Маркиз. — Вы вообще где находитесь?
— На работе, — мрачно ответила бывшая секретарша Стрешнева. — Если вам нужно, подъезжайте попозже, после десяти вечера.
Она продиктовала адрес.
На вопросительный взгляд Лолы ее компаньон только молча пожал плечами.
Дом, куда Марина Константиновна пригласила Леню, находился совсем в другом районе, не там, где она жила. Леня без колебаний нажал кнопку с надписью «консьерж», потому что догадался, кем теперь работает бывшая секретарша Павла Стрешнева.
— Входите! — прозвучал скрипучий голос.
Марина Константиновна сидела за стеклянной стенкой, как рыба в аквариуме. Внешне она очень изменилась. Раньше это была худощавая, подчеркнуто строго одетая женщина со скромной прической и едва накрашенными бледно-голубыми глазами. Такой ответственный секретарь, незаменимый работник, начальник за ней как за каменной стеной. Маркиз видел ее в другом облике — и одежда, и косметика были все те же, но вся она светилась неземным счастьем от одного вида внука.
Теперь же Маркиз видел перед собой совершенно другую Марину Константиновну: волосы взбиты в копну, глаза подведены, так что кажутся круглыми, как у совы, надето на ней было что-то ярко-полосатое, что особенно усиливало сходство с экзотической рыбой. И еще: бывшая секретарша явно поправилась. Лицо, и раньше круглое, теперь напоминало блин, губы были накрашены ярко-красным бантиком, явно просматривался второй подбородок.
— Здрасте! — заулыбался Маркиз. — Вас и не узнать, хорошо так выглядите!
— Вы к кому? — по инерции спросила Марина Константиновна. — Ах да, следователь страховой компании…
Леня порадовался, что она сама вспомнила, кто он такой, у него-то в связи с утренней страшной находкой совершенно вылетело из головы, кем же он представился в первый раз.
— А что у меня есть… — Он покрутил перед Мариной коробкой с пирожными, которые купил по совету Лолы.
— Все консьержки любят пить чай! — сказала Лола авторитетно, и теперь Леня видел, что его подруга оказалась права.
Причем, учитывая заметно раздавшуюся фигуру Марины Константиновны, чай она пила не пустой.
При виде коробки лицо ее еще больше покруглело от улыбки, она открыла дверку и поманила Леню к себе.
— Вот так и живу, — сказала она, нажимая кнопочку электрического чайника.
— А что же внучек ваш, светик ясный? — осторожно спросил Леня.
— Ох, не спрашивайте! — тяжело, со всхлипом вздохнула Марина Константиновна. — Невестка, эта змея, которая обманом влезла в сердце моего сына…
«Ой, — подумал Леня в страхе, — про невестку — это надолго. Сейчас она уйдет от темы, а у меня времени совсем нету. Нисколько ведь не продвинулись, отчитываться заказчице нечем. Ох, что за дело такое непонятное, права Лолка, не надо было соглашаться!»
Подумав такое, Леня испуганно оглянулся. Только бы Лолка не услышала, а не то загрызет насмерть, проходу не даст.
— Сначала я спасалась работой, — продолжала делиться воспоминаниями Марина Константиновна. — Я всю себя отдавала делу! И скажу без ложной скромности, меня ценили. Павел Николаевич всегда…
— Вот об этом… — заикнулся Леня, но ему не дали закончить.
— Потом, когда эта ужасная женщина, жена Стрешнева, бросила мне в лицо совершенно не-обоснованные обвинения, — развивала свою мысль Марина, — мне пришлось все бросить и уйти! И что? Я нашла себя в любви к внуку!
«Хорошо излагает, — невольно подумал Маркиз, — но все-таки она зануда».
— Я простила невестке то, что она отняла у меня сына! — патетически воскликнула Марина. — Но она, эта… эта… она заявила, что не отдаст мне внука. Она, видите ли, хочет сама его растить! И воспитывать. Гулять с ним во дворе и петь ему колыбельные.
— Ну… в конце концов, это ее ребенок, — неосторожно ляпнул Маркиз и осекся, потому что бывшая секретарша глянула на него волком.
— А давайте чай пить! — нашелся он.
После двух чашек крепкого чая и трех пирожных Марина подобрела. В подъезде было тихо, бормотал что-то маленький телевизор, жильцы угомонились.
Леня решился и выложил перед Мариной ее ежедневник.
— Ну? И как вы это объясните? Почему в последний день ваш шеф изменил свое расписание? Вы же утверждали, что все в тот день было как обычно.
— А кто меня спрашивал? — огрызнулась Марина. — Мадам только орала на меня, а в полиции никому дела нету. Как узнали, что он с той девкой сбежал…
— Кстати, вы были правы, — вставил Леня, — никакого романа у них не было, это точно. А теперь перейдем к делу.
— Так… — Марина проглядела записи. — Значит, это случилось во время ланча. Он позвонил мне, велел отменить собеседование и сообщил, что на выставку подъедет только к половине пятого, не раньше.
— Он не сказал, что случилось?
— Он не обязан мне докладывать, — удивилась Марина.
— Но такое раньше бывало?
— Редко.
— А если бы понадобилось с ним связаться? Вы же должны знать, где его найти.
— Существуют мобильные телефоны, — усмехнулась она.
Настырный Леня выяснил, что мобильников у Стрешнева было два, один — для связи с секретарем, а второй — для личных разговоров.
— Значит, что-то случилось за ланчем, — пробормотал он. — А вы знали эту… Рукавицину?
— Лику? — улыбнулась Марина. — Конечно! Очень деловая напористая женщина, в журнале своем всем она заправляет, владелец ей полностью доверяет. Они с Павлом Николаевичем общались, честно сказать, если бы я про нее услышала, что они вместе уехали, я бы, может, и поверила. А уж про ту, из банка…
— Оставим ее, — перебил Маркиз, — так что — это у Рукавицыной был с ним роман?
— Нет, что вы! Лика — она такая деловая, ее только журнал интересует!
— А почему вы говорите «Лика»? Она же Анна, — запоздало спохватился Леня.
— Так это она для журнала Анна, для солидности. А на самом деле ее зовут Анжелика, ну, для друзей — Лика.
— Так-так… — Воспоминание, смутно брезжащее в мозгу, наконец оформилось. В свое время Леня знавал одну Анжелику. Но это, конечно, ни о чем не говорит.
Как уже неоднократно упоминалось, Леню Маркиза любили девушки. И не только молоденькие, неровно дышали к нему и обремененные высшим образованием дамы слегка за тридцать — искусствоведы, старшие научные сотрудники и аспирантки гуманитарных вузов. Что касается продавщиц парфюмерных магазинов, сестричек из участковой поликлиники, сотрудниц аптек и секретарш небольших фирмочек, — эти подпадали под его чары мгновенно. Сюда можно включить еще официанток итальянских ресторанчиков и стюардесс внутренних авиалиний, впрочем, список можно продолжать бесконечно.
