Леня не стал возражать, и они проследовали на кухню. Впереди, разумеется, шествовал кот, подняв трубой пушистый хвост.
Кухня была очень современная: в черно-белых тонах, в стиле хай-тек, с эффектной барной стойкой, напоминающей пульт управления космического корабля из «Звездных войн». Все это совершенно не вязалось с обликом скромной козловской бабушки. Присутствовала здесь и современная кухонная техника: всевозможные тостеры, миксеры, блендеры, ростеры и прочие прибамбасы, сверкающие хромом и никелем. Старушка на все это великолепие поглядывала с испугом, но электрическим чайником все же пользовалась, видимо, этот признак технического прогресса добрался и до неизвестного Лене Козловска.
Заварив чай в большом фарфоровом чайнике, старушка, кряхтя и охая, вскарабкалась на высокий металлический табурет.
— Сижу тут, как сорока на колу! — пожаловалась она. — Ну, садись, сынок, выпей чайку со старухой!
Пока Леня устраивался на табурете, к нему подошел Пушок. Видимо, он решил помириться — принялся тереться о Ленины ноги. Маркиз почесал его за ухом, и кот уютно заурчал — он почувствовал в Лене настоящего котовладельца со стажем.
— Надо же, как к тебе Пушок-то ластится! — проговорила Фекла Федоровна, наливая Лене чай в большую чашку с красным петухом. — Видать, понравился ты ему! Он в людях-то разбирается. На Витьку-то все больше шипит.
— На Витьку? — переспросил Леня. — А кто это такой — Витька?
Старушка поняла, что снова сболтнула лишнее. Она поперхнулась чаем, испуганно покосилась на Леню, потом почему-то на кота и придвинула Маркизу конфетницу, в которой лежали простые сушки и дешевые карамельки в полосатых фантиках.
— Ты угощайся, сынок, — забормотала она, стараясь не встречаться с Леней глазами. — У меня сушек много, мне Виктор еще принесет.
— Ну, мне как-то неудобно, — проговорил Леня, отпивая чай. — Я к вам с пустыми руками… а эти карамельки вы, наверное, из Козловска привезли? Здесь я таких не видел.
— Оттуда, — подтвердила бесхитростная старушка. — Я их у Татьяны покупала, которая напротив почты. Два кило взяла, впрок.
Она снова испуганно взглянула на гостя.
— А давно вы из Козловска переехали? — продолжал Маркиз расспросы.
— Да уж больше полгода, — вздохнула Фекла Федоровна, не в силах дальше соблюдать конспирацию. — Ты, сынок, Виктору-то ничего не скажешь? Он мне не велел никому ничего говорить, а я тут с тобой разболталась… заругает он меня!
— Да что вы, бабушка! — успокоил ее Леня. — Да я же Виктора знать не знаю! В жизни его не видел! Где я его встречу-то? Не беспокойтесь, он ничего не узнает!
Фекла Федоровна тяжело вздохнула. Она посмотрела на Пушка, который уютно устроился на руках у Лени, и заметно успокоилась. Она решила, что раз кот доверяет этому симпатичному мужчине — значит, и она может поговорить с ним по душам.
А поговорить ей очень хотелось, ведь она целыми днями сидела в этой большой неуютной квартире, где единственным ее собеседником был Пушок.
— У нас-то в Козловске люди лучше, — выдала она выстраданное и обдуманное жизненное наблюдение. — У нас люди душевнее, а здесь никому друг до друга нет дела!
— А что же вы сюда переехали? — поинтересовался Маркиз.
— Да я бы ни в жизнь не переехала! — воскликнула Фекла Федоровна. — У меня там домик был такой хороший, садик, в садике мальвы цвели, душистый горошек, гвоздика турецкая — красота! А только приехала ко мне Тамара, племянница моя. Пожила у меня дня три и говорит: «Что ты, тетя Фекла, одна здесь маешься? Здесь, — говорит, — дыра дырой! Переезжай к нам в Питер! У нас жизнь совсем другая».
Я ей отвечаю: чего мне переезжать-то? У меня здесь все знакомые, садик, опять же… А Тамара: «Да что ты, какие такие знакомые? Ты же, тетя Фекла, старая совсем, не дай бог, заболеешь, а тебе и стакан воды подать некому».
В общем, говорила-говорила, да и уговорила.
Домик свой я продала, деньги отдала Тамаре — она сказала, что так они сохраннее будут и что она мне на эти деньги в Питере приличную жилплощадь купит.
Ну и купила… в коммуналке заплеванной комнатку возле туалета! Окошко маленькое, и в него-то солнышко никогда не заглянет. За окошком этим двор-колодец. Я как попала в комнатку эту, так чуть не заплакала! Только и сдержалась, чтобы Пушка не расстраивать.
И потом еще — как проснусь там, да как вспомню свой садик с мальвами и душистым горошком — чуть не плачу! Одна радость, что Пушок у меня под боком — замурлычет, и все как-то веселее.
А тут еще соседи меня обижать вздумали. На кухню не пускают, как в коридоре встретят — непременно обругают словами нехорошими. «Когда, — говорят, — помрешь, старая карга, когда комнату освободишь! Нам уже ждать надоело».
— Вы же говорили, что эта комната слова доброго не стоила? — проговорил Маркиз.
— Так-то оно так, жить в ней нельзя, да они хотели кладовку в ней устроить, а тут я!
— А что же Тамара, племянница ваша?
— А Тамара-то, как деньги мои получила да как впихнула меня в ту комнатку, так и забыла, что мы с ней родня. За все время ни разу ко мне даже не заглянула.
Я ее адрес-то нашла, решила сама приехать, посмотреть, что с ней — не заболела ли. Только меня и в квартиру не впустили. Валерий, муж ее, на пороге встретил и прямо сказал:
— Нечего к нам таскаться! Нечего нам мешать! Тамара тебя знать не хочет и видеть не желает! У тебя есть своя жилплощадь — вот и отправляйся на нее, не мешай людям культурно отдыхать! А будешь еще нам надоедать — я участкового вызову, он с тобой по-своему поговорит, враз дорогу сюда забудешь!
Старушка пригорюнилась, тяжело вздохнула и продолжила:
— А тут еще какая беда… в Козловске-то все дешевле было, так мне там пенсии на весь месяц хватало, да еще с огорода кормилась. А тут все такое дорогое! Еле мне пенсии на две недели хватило! Тогда стала я ходить на рынок, что возле метро. Глядишь, что-нибудь и продам — то колечко материно, то сахарницу, ту ступку медную. Я ведь, слава богу, кое-что из дома все-таки привезла. Так и перебивалась.
А тут как-то стою, продаю скатерть вышитую. Сама в молодости гладью вышивала. А тут он мимо идет…
— Кто — он? — переспросил Маркиз.
— Так Виктор же! — Фекла Федоровна опасливо взглянула на собеседника. — Остановился возле меня и спрашивает: «У тебя, бабка, паспорт есть?»
«А как же, — говорю. — Разве же нам можно без паспорта? Это только бомжи какие-нибудь без паспорта живут!»
«А хочешь, — говорит, — денег заработать? Ты мне на время будешь свой паспорт давать, а я тебе — каждый месяц деньги платить буду!»
Я прямо перепугалась. Слышала, что у вас в Питере много жуликов развелось, так как бы и мне не попасть в историю!
«Нет, — говорю, — я на это не согласная!»
