Оснований? А где же страсть, возбуждение, романтика?
– Что случилось потом?
– Как только мы поженились и родился Луис, она перестала делать вид, что я ей нравлюсь.
Уинни была потрясена.
– Если вы были ей безразличны, то зачем она вышла за вас?
Он пожал плечами:
– Думаю, она хотела положения в обществе, а статус моей жены давал ей это. Вероятно, и забеременела она специально.
– Ужас какой!
И глупость. Получить Ксавьера в мужья и отказаться от него… Эта женщина, должно быть, спятила!
– Я ошибался на ее счет… сильно ошибался. А когда наконец до меня дошло, что же она собой представляет, то вдруг понял: я ведь женился на копии моей бабушки.
– Жены Лоренцо?
– Да. Моя бабка считалась уважаемой и культурной женщиной, а на самом деле была жестокосердной и высокомерной, способной унизить. Она превратила жизнь Лоренцо в ад. Когда я увидел, что Камилла похожа на нее, то не смог ни минуты продолжать жить с такой женой. А поскольку она не выказывала ни малейшего интереса к Луису, то никаких угрызений совести я не испытывал. Я предложил ей материальное возмещение за передачу мне полной опеки над Луисом.
– Но вы не препятствовали ей видеться с ним?
– Нет. Но она не стремилась к этому. Она назначала встречу с ним, а в последний момент отменяла. Я иногда думаю, что лучше вообще не иметь мать, чем такую, как она!
Уинни стало больно за него.
– Вы рисковали, надеясь, что у вас с Камиллой все сложится, но риск не оправдался.
Мерцание свечи на столе отражалось в его глазах.
– Под угрозой было счастье Луиса.
– Вам не следует себя винить.
– Но я тоже виноват.
– Я должна кое-что вам сказать. Надеюсь, что вы не примете это слишком близко к сердцу. – Она поморщилась. – Но это было бы немного нечестно. Дело в том, Ксавьер, что испанская тема для мотеля, которой я вас ошеломила, была мечтой Эгги. Вот почему мои рисунки такие детальные и красочные. Я была еще маленькой девочкой, когда мы с ней вместе придумывали, как превратить «Дом Эгги» в испанский оазис. Если бы у нас были деньги, Эгги давно обновила бы мотель.
Ксавьер отодвинулся, и Уинни испугалась:
– Вы рассердились?
– Нет, но…
– Шокированы тем, как ловко я могла соврать? Я страшная лгунья. Всегда умела делать это, и глазом не моргнув.
– Я сам вас к этому подтолкнул. – Он протянул руку и намотал на палец завиток ее волос. – Ваша бабушка и мой дед… они любили друг друга. Печально, что ссора помешала им быть вместе.
– Но если бы они поженились, то мы не были бы здесь. Ведь семья Лоренцо не одобрила его выбора. Давление семьи, чувство семейного долга… трудно этому противостоять.
– Трудно, но можно.
– Но Лоренцо был зол на Эгги, считал, что она его не любила. – Уинни вздохнула. – Жаль, что она не последовала за ним.
– Как вы сами сказали, поступи она так, мы бы не были здесь. – Ксавьер легонько потянул локон. – И я очень рад, что сейчас я здесь с вами.
Глава 10
Коснуться ее волос – этого мало. Он хотел касаться всего ее тела. Ксавьер заставил себя положить руки на стол, подальше от искушения.
Уинни улыбнулась:
– Незачем жить прошлым, которое мы не можем изменить.
И вдруг напряжение у него спало. Все внимание сосредоточилось на ее блестящих губах, на том, как ткань платья струилась по ее телу при малейшем движении. Его охватило желание, оно разрывало на части и в то же время бодрило, придавало сил.
У нее заалели щеки, и он понял, что непростительно уставился на нее.
– Ксавьер, перестаньте на меня так смотреть.
А у него кололо пальцы от желания дотронуться до нее.
– Как же я смотрю?
– Не прикидывайтесь. Вы поняли, о чем я.
Ее взгляды были не столь откровенны, более осторожны, но то, что он ее притягивает, ему ясно.
Ксавьер наклонился к ней и глубоко вдохнул запах жасмина.
– Потанцуете со мной?
– Да… – с придыханием ответила она. – Но не здесь. У меня дома много отличных джазовых записей и не менее отличное шотландское виски. – В глазах у нее читался вызов. – Не возражаете против вечернего стаканчика?
В ушах у него громко застучало.
– Вы уверены, предлагая это?
– Да, вполне уверена, Ксавьер.
Он ничего не сказал, а просто потребовал счет.
Рассвет еще только забрезжил, когда Ксавьер проснулся от звонка будильника. Уинни, повернувшись, поцеловала его в плечо. Она приподнялась, чтобы встать, но он ухватил ее за талию и прижал к себе… теплую, обнаженную. Она прерывисто засмеялась, задрожала, и остатки сна у него улетучились.
– Ксавьер…
Уинни положила руку ему на грудь, но не оттолкнула. Наоборот – пальцы гладили, изучали, пощипывали соски.
– Я… мне надо приготовить завтрак.
– Что?.. – Он был занят тем, что покусывал ей мочку уха.
Она от удовольствия охнула.
– Через час к тебе в комнату ворвется маленький мальчик и будет тебя искать, – предупредила она.
– Тогда не будем терять время, – засмеялся он.
Он не мог насытиться этой женщиной. Каждый изгиб ее тела оказался под его требовательными пальцами, губами, руками. Она покорно и радостно отдавалась ему.
Чуть позже, удовлетворенные, они лежали рядом и тяжело дышали.
– Доброе утро, Уинни.
Она засмеялась. Он повернул к ней голову.
– Это было потрясающе, – сказала она.
– Это ты потрясающая. – Он был искренен. В Уинни столько жизненной силы, энергии и еще много чего, не поддающегося точному определению.
И он всего этого непонятного и неуловимого вкусил.
Вот почему любовью они занимались три раза за ночь.
И сейчас тоже.
– Я, пожалуй, приму душ, – вдруг сказала Уинни и так быстро ушла, что он не успел ухватить ее за руку и спросить, что не так.
Ксавьер сел и подоткнул под спину подушки. Жаль, что когда она вернулась, то под халатом на ней уже было надето белье. Она стала одеваться, он наблюдал, подавляя новый прилив желания. Уинни улыбалась, обратив к нему лицо, но избегала смотреть в глаза.
– Ты сожалеешь о нашей ночи? – наконец спросил он.
– Нет, что ты! – Поколебавшись, она села на кровать, но так, чтобы он до нее не дотянулся. – Ночь с тобой была незабываемой, Ксавьер… и утро тоже. Но…
