Рассказав свою историю, которая неожиданно оказалась такой смешной, я не стала задерживаться и скоро ушла, ведь моя главная задача была уже выполнена.
Поднявшись в цех, я вкратце пересказала девчонкам и Наталье все, что мне удалось узнать об инциденте с лестницей, и сосредоточилась на обработке табурета с «Ювенильного моря», который, несмотря на то, что изготовлен был всего несколько дней назад, по сценарию должен был выглядеть как очень ветхий.
В общем-то, в день премьеры всем давалась небольшая поблажка, и мне было известно даже, что сегодня вечером намечается небольшая гулянка местного масштаба, на которой предполагалось «обмыть» новый спектакль. Поэтому не было особой необходимости демонстрировать трудовое рвение. Но мне хотелось спокойно подумать, и я постаралась сделать так, чтобы мне не мешали.
Вокруг происходило какое-то движение: приходила и уходила Наталья, счастливая Алена перебегала с места на место и щебетала, как птичка, даже Оля немного оживилась. А я сидела себе в углу и, не обращая на все это ни малейшего внимания, размалевывала табурет и раздумывала о своей новой версии и о том, какие изменения мне необходимо внести в свои планы.
Удочка была заброшена, Гена узнал о грозящем ему дополнительном расследовании и, несомненно, вспомнил о ботинках.
Как он теперь будет действовать? Вполне логично было бы предположить, что он захочет эти ботинки изъять и как можно скорее уничтожить. То есть в принципе захочет сделать именно то, на что я и пыталась его спровоцировать. Проблема была не в этом.
Проблема была в том, чтобы определить, когда именно он захочет это сделать. Ведь если принимать во внимание тот факт, что благодаря Оле он может бывать в цехе практически в любое время, в том числе и тогда, когда никого из нас там нет, то ботинки он может изъять когда угодно. И подкараулить мне его, учитывая слабость автономного источника питания моей камеры, будет очень сложно. Не могу же я в самом деле целыми сутками наблюдать за этим шкафом.
С другой стороны, если поставить камеру на запись, то теоретически я смогу получить обличающий материал, поскольку заряда монитора хватает на несколько суток, но практически это все равно ничего не даст.
Ну и что, что он лазил в шкаф за старыми ботинками? Может, он клептоманией болен. С детства. Нет, запись определенно ничего не даст, нужно ловить с поличным. Ловить и колоть на месте преступления, пока железо еще горячо.
Ведь ничего, кроме этих злосчастных ботинок, у меня нет, и если я не смогу прижать убийцу к ногтю с их помощью, то не смогу это сделать вообще никак.
– Таня, ты останешься сегодня отмечать премьеру? – обратилась ко мне Наталья, прервав мои размышления.
– Не знаю, не решила еще, – рассеянно сказала я. – А что?
– Да вот, девочки уходят, мне тоже домой нужно, а сегодня на вечерний спектакль Лиля просила, чтобы кто-нибудь остался, ей там надо что-то на месте подправить. Может, сделаешь?
– Ладно, хорошо, – все так же рассеянно ответила я.
– Но если у тебя какие-то другие планы, ты скажи, – произнесла Наталья, видимо, приняв мой рассеянный тон за недовольный.
– Да нет, Наталья Викторовна, я с удовольствием останусь, никаких проблем. Помогу Лиле, да и премьеру заодно отмечу. Это ведь моя первая премьера.
– Ну, хорошо, если никаких проблем, тогда оставайся. А то я смотрю, что-то ты сегодня какая-то задумчивая.
– Да нет, ничего. Это я о своем, о девичьем.
– А-а… Ну если так, то конечно.
Наталья пошла по своим делам, а мои мысли благодаря ее вмешательству перешли в новое русло. Я стала думать о том, как выглядит это самое отмечание премьеры. Понятно, что банкет в столовой никто не устроит, значит, собираются где-то в закутках, скорее всего, каждый в своей компании и тихонечко накачиваются, кто под домашние огурчики, а кто и под плавленые сырки.
Азатов поздравил художника-постановщика спектакля Людмилу Жеребцову еще днем. Сразу же после того, как спектакль закончился, они цивилизованно выпили по стопарику, и на этом церемония завершилась. То есть можно считать, что в нашей компании отмечание уже состоялось. Где еще будут отмечать премьеру?
Наверняка будут расширенные посиделки у Лили. Сходить туда? Что ж, это можно, тем более что Наталья сказала, что сама Лиля просила, чтобы кто-нибудь из нас к ней зашел.
Актеры соберутся у Лили, а обслуживающий персонал, скорее всего, разделится по половому признаку. Девочки, то есть гримеры, костюмеры и швеи, соберутся, очевидно, в одной из свободных гримерок, а мальчики, то есть осветители, плотники и монтировщики…
Минуточку. Монтировщики! Наверняка все они останутся после вечернего спектакля отмечать премьеру (не говоря о тех, которые успеют нализаться уже во время спектакля), и следовательно, все они, в том числе и Гена, весь вечер и часть ночи будут в театре. Чем это не возможность пробраться в декораторский цех за ботинками? В особенности, если доподлинно будет известно, что там никого нет. А уж это будет известно, не извольте беспокоиться, об этом я позабочусь.
План действий возник в моей голове молниеносно. Перед вечерним спектаклем я зайду к Лиле и узнаю, что ей нужно. Поскольку перед спектаклем по сцене то и дело снуют туда-сюда монтировщики, готовя декорации, то, думаю, мне не составит особого труда сообщить кому-нибудь о том, что, кроме меня, из декораторского никто не остался. Сообщить так, чтобы это услышал Гена. Да, кроме меня, никто не остался, и поэтому я, чтобы не отмечать в одиночестве свою первую премьеру, пойду в гости к Лиле.
Таким образом, Гена будет знать, что непосредственно во время празднования в цехе никого не будет, и пусть только он попробует не прийти туда за Оксаниными ботинками.
Этого я боялась больше всего. Как бы ни были красноречивы признаки, указывающие на того или иного человека, в каждом новом деле у меня всегда оставалась доля сомнения до тех пор, пока я не поймаю преступника с поличным или каким-то иным способом не получу неопровержимые подтверждения. Вот и сейчас, хотя очень многое указывало именно на Гену и мое внутреннее чувство говорило мне, что я на правильном пути, сомнения, хоть и слабые, все равно оставались. Мне хотелось, чтобы все случилось побыстрее, и я смогла наконец узнать, права я или нет.
Но время, как назло, тянулось очень медленно, и это обстоятельство усугублялось тем, что заняться было абсолютно нечем. Я измалевала табурет и, спросив у Натальи, что еще нужно делать, получила ответ, что в честь премьеры я могу отдыхать. Ничего худшего она мне сегодня не могла сказать.
Пытаясь убить время, я, наверное, целый час проторчала в курилке, болтая с монтировщиками, потом поднялась к плотникам и поболтала с Володей, в конце концов навестила даже Глеба в его каморке, чем привела его в полнейший экстаз. Но и за всем тем, когда я вернулась в цех, обнаружилось, что нет еще и пяти часов, и мне нужно как-то истратить еще целый час с лишним, прежде чем я смогу отправиться к Лиле.
