Задумавшись обо всем этом, я как-то отвлеклась от своего основного занятия, а занятие это в данный момент было весьма ответственным. Мне доверили расписывать костюм принца.
Заметив, что выкрутасы, которые я выделывала золотой краской на костюме, как-то уж совсем перестали походить на орнамент, изображенный на эскизе, я поспешила поправиться. Воровато оглядевшись, не наблюдает ли кто-нибудь за моими проказами, я исправила что было можно и после этого продолжила заниматься росписью, уже не отвлекаясь на размышления, связанные с моей «основной специальностью».
Бабье лето было в самом разгаре и дни стояли по-летнему жаркие. В своих синих халатах мы обливались потом, но снимать их было нельзя. Учитывая специфику нашей работы, можно было не сомневаться, что уже минут через пять мы сами сделаемся такими же красивыми и разноцветными, как и те полотна и костюмы, которые мы разрисовывали.
Нет, халат снимать было нельзя категорически.
Но все-таки сентябрьскому солнцу суждено было сыграть роковую роль в моей короткой художественной карьере и заставить меня серьезно поволноваться.
Впрочем, сначала я ничего не заметила. Как обычно, в конце рабочего дня я подошла к мойке, расположенной у одного из огромных окон, и стала проделывать знакомую бесполезную процедуру, которую все мы проделывали в конце каждого рабочего дня. А именно – пытаться смыть с себя красочные следы этого дня.
Простояв возле мойки минут тридцать и добившись наконец того, что остатки краски на пальцах, ладонях и под ногтями перестали слишком уж явно бросаться в глаза, я отправилась в нашу комнатенку, чтобы переодеться.
По пути я неожиданно поскользнулась и чуть не упала.
Не обратив на это происшествие ни малейшего внимания и даже не дав себе труда внимательнее посмотреть под ноги, я продолжила свой путь, который благополучно завершился у шкафа, где мы хранили свою, так сказать, гражданскую, или другими словами, нормальную одежду и обувь.
Полдня простояв в полусогнутом положении над костюмом принца, я чувствовала себя уставшей. А ведь мне сегодня еще предстояло вести переговоры с Евгением Сергеевичем, а может быть, чем черт не шутит, и с его боссом.
Необходимо было отдохнуть и сосредоточиться, и я спешила домой.
Дойдя до машины, которую я неизменно оставляла в небольшом переулке за полквартала от театра, чтобы никто не мог заподозрить что-нибудь неладное, я с удовольствием опустилась на удобное сиденье и некоторое время просто сидела неподвижно, ни о чем не думая.
Приехав домой, я использовала для восстановления своих угасающих сил старый и много раз проверенный способ: контрастный душ и после него – крепкий кофе.
Проверенный способ не подвел.
Уже через полчаса я была готова вести переговоры хоть с целой армией криминальных авторитетов и их секретарей.
– Алло, Евгений Сергеевич?
– Да.
– Здравствуйте, это Татьяна Иванова вас беспокоит.
– Добрый вечер. Как продвигается расследование? Удалось выяснить что-нибудь?
– На данный момент у меня имеются несколько подозреваемых, которых я проверяю на причастность к случившемуся.
– Так, значит, это все-таки было убийство?
В голосе Евгения Сергеевича послышалось чрезвычайное оживление и неподдельная радость. Бедняга! Похоже, если это окажется несчастный случай, виновата буду не я одна.
– Я бы не стала спешить с выводами, – осторожно ответила я. – У меня есть несколько версий, но все они пока на стадии проверки, и о результатах говорить рано. Кстати, для того чтобы проводить эту проверку эффективнее, мне необходимо знать точную дату смерти Оксаны. Наверное, Владимир Семенович посещал ее могилу. Так вот, нельзя ли мне узнать, где она находится, и уточнить дату смерти?
– Для этого вам совершенно необязательно идти к ней на могилу. Владимир Семенович не только посещал могилу Оксаны, он заказал для нее мраморный памятник и, разумеется, на нем указаны все даты. У меня в бумагах сохранился эскиз, я могу сейчас посмотреть и перезвонить вам.
– Это было бы очень любезно с вашей стороны и очень бы мне помогло.
Мы прервали беседу для того, чтобы Евгений Сергеевич мог порыться в своих бумагах, и минут через десять он действительно позвонил мне и сообщил, что Оксана выпала из люка 25 мая сего года.
– Так что же мне сказать Владимиру Семеновичу? – беспокойно спрашивал он.
– Скажите как есть. Скажите, что у меня имеются несколько подозреваемых, но что для того, чтобы признать кого-то из них виновным, необходимы доказательства. Их поиском я в данный момент и занимаюсь. Можете отметить также, что не исключена возможность, что в результате никто из них не окажется виновным, и тогда всем нам придется смириться с тем, что это был несчастный случай.
По невнятному мычанию, донесшемуся из трубки, я поняла, что ничего подобного в разговоре со своим боссом Евгений Сергеевич «отметить», скорее всего, не захочет. Но это уже его проблемы. Я же одну из своих проблем с его помощью решила, и теперь дело за малым – установить, чем занимался Степа Владимирский 25 мая и мог ли он находиться в плотницком цехе в тот момент, когда Оксана выпала из люка.
Что же касается господина Иванова, то в связи с тем, что он появлялся в театре не так уж часто, думаю, проверить его алиби на этот день будет еще проще. Не исключено даже, что я смогу прямо спросить об этом в разговоре. С Натальей, например. Завести разговор о спектаклях, которые игрались в конце сезона, и как бы невзначай поинтересоваться, был ли к какому-либо из этих спектаклей причастен господин Иванов. Да, думаю, здесь особых трудностей не возникнет.
Между прочим, выяснить, какие спектакли игрались в конце сезона, мне в любом случае придется хотя бы для того, чтобы узнать, был ли занят в каком-то из них Владимирский. Ведь немотивированное его появление в плотницком цехе как раз в то время, когда из люка выпала Оксана, выглядело бы подозрительным. Значит, для того, чтобы там появиться, ему нужна была какая-то уважительная причина.
Если он вообще там появлялся.
* * *
Следующие несколько дней, несомненно, были назначены судьбой для того, чтобы одарить меня самыми непривычными ощущениями из всех, с какими мне уже довелось столкнуться во время работы в таком необычном для частного сыщика месте, как театр. А именно, я обнаружила в себе склонность к вере в потусторонние силы и мистические совпадения. Впрочем, обо всем по порядку.
На следующее утро я, как обычно, пришла на работу, как обычно, поднялась на верхотуру в наш декораторский цех и, как обычно, облачилась в свою рабочую экипировку. Необычное началось некоторое время спустя, когда Наталья послала меня на склад получать «тряпочки».
Не испытывая ни малейших дурных предчувствий, я начала спускаться по лестнице, но, не пройдя и трех ступенек, поскользнулась и следующие пять-семь преодолела уже не с помощью ног, а с помощью разных других частей тела. Мысленно отругав себя за неуклюжесть, я приняла вертикальное положение, и оставшийся спуск с данного конкретного пролета лестницы прошел благополучно.
