К примеру, я внимательно следила за космической программой на протяжении двадцати последних лет и с восторгом узнавала все больше и больше о Солнечной системе благодаря в основном космическому зонду «Вояджер», который снимал кино о ближайших соседях Земли и передавал эти записи домой. Меня приятно потрясло новое знание о том, что кольца есть не только у Сатурна, но и у Юпитера, Урана, Нептуна и, возможно, даже у Плутона. И все кольца разные. Темные узкие – у Юпитера – совершенно не похожи на широкие яркие ленты Сатурна. Обсидиановые круги Урана влекут с собой луны продолговатой формы. Солнечная система незаметно описывает круги вокруг нас. Волшебно и трогательно! Кольцо – едва ли не самый значимый символ для всех нас, независимо от религии, политических взглядов, возраста и пола. Мы обмениваемся кольцами как символами бесконечной любви и гармонии двух сердец. Кольца напоминают о простых клетках, ставших древнейшими формами жизни, и симфониях клеток, каковыми являемся мы сейчас. Мы катаемся по кругу на каруселях. Светящимися ореолами мы окружаем то, что считаем святым, и обводим кружочками то, что следует выделить. Соревнования проходят в магическом кругу спортивной арены. Целый калейдоскоп впечатлений разворачивает круглая цирковая арена. Кольцо символизирует бесконечность, тогда как наша жизнь начинается для того, чтобы обязательно закончиться. Кольца говорят о принесенных клятвах, принятых обетах. Кольца предполагают вечность, неподвластность возрасту и совершенство. Мы отсчитываем время по круглому циферблату часов. Дети на площадке бросают стеклянные шарики в меловой круг, становясь первопричиной движения крошечных планет. Мы смотрим на мир шарами своих глаз. Мы уверены в том, что из двух слабых дуг можно сделать прочное кольцо и что точно так же человек может дополнить себя до целого, связав с кем-то свою жизнь. Мы, стремящиеся к безупречной, бессмертной симметрии кольца, превозносим во всю силу своих способностей чудеса Вселенной, странствуя по кольцу рождения и смерти. Астронавты «Аполлона», увидевшие родную планету, плавающую в космосе, вернулись на Землю изменившимися. Зрелище, которое им открылось, было своеобразным визуальным афоризмом, и мы все должны выучить его наизусть.
Круглые стены дома
Представьте себе, что все, кого вы когда-нибудь знали, все, кого любили, весь ваш жизненный опыт собраны вместе на одной-единственной планете, лежащей под вашими ногами. В этом великолепном оазисе, расцвеченном переплетениями голубого и белого, складываются и перемещаются климатические системы. Глядя на облака, что нависают и сгущаются над Амазонкой, вы знаете, что формирующаяся здесь погода скажется на урожаях на противоположной стороне планеты, в России и Китае.
В Австралии, на Гавайях и в Южной Америке дождевые леса сходят на нет. Видно, как в Африке и на Ближнем Востоке зарождаются пыльные бури. Аппаратура дистанционного зондирования, оценив уровень влажности в пустыне, уже предупредила, что в этом году следует ждать нашествия саранчи. К своему изумлению, вы опознаете огни Денвера и Каира. И, хотя вы изучали все это по отдельности, как кусочки запутанной мозаики-пазла, теперь вам ясно, что океаны, суша и атмосфера существуют не обособленно, а являются частями сложной, постоянно обновляющейся природной сети. Вы, как Дороти из «Волшебника страны Оз», хотите трижды щелкнуть каблуками волшебных башмачков и трижды повторить: «Дома лучше всего».
Вы знаете, что такое дом. Многие годы вы пытались быть скромным и увлеченным наблюдателем за небесами и Землей с ее торжественной симфонией зелени. Дом – это голубь, который бродит по двору, как попрошайка. Дом – это скромное дерево гикори у дальней ограды. Дом – это вывеска «То, что мы можем починить, поломкой не считается» перед заправочной станцией на выезде из Питтсбурга. Дом – это весна в кампусах по всей Америке, где студенты валяются на траве, словно солдаты, раненные под Геттисбергом. Дом – это гватемальские джунгли, порой смертоносные, как склад оружия. Дом – это фазаны, осыпающие хриплой бранью соседскую собаку. Дом – это острые муки любви и бесчисленные мелкие сердечные раны. Но душа настоятельно требует оглянуться и увидеть все это целиком. Вам хочется прожить многовековое стремление, отраженное в мифах и легендах всех культур, шагнуть в сторону от Земли и увидеть под собой весь мир в его суете и цветении.
Помню первый урок управления самолетом безветренным летним днем на севере штата Нью-Йорк. Толкнув рычаг управления вперед, я помчалась по взлетной полосе, пока шасси не заплясали; потом земля ушла вниз, и машина начала карабкаться в воздухе вверх по невидимым ступеням. К великому удивлению, горизонт двигался вместе со мною (а мог ли он поступить по-другому на круглой планете?). Впервые в жизни я поняла, что такое долина, – проплывая в двух с лишним тысячах метров над нею. Я отчетливо видела пятнисто-серые участки лесов, сожранных непарным шелкопрядом. Позже, пролетая над Огайо, я расстроилась, разглядев застойный охряный оттенок воздуха и увидев, что вода реки Огайо на долгом протяжении совсем не похожа на воду – темна, густа и даже местами огнеопасна, благодаря дымам химических заводов, которые, как я видела сверху, облепили реку, как гнойники. Я начала понимать, как люди обустраиваются в складках ландшафта или на перекрестках дорог, как они измеряют землю и орошают ее. А главное – я открыла, что некое знание о мире доступно только с определенного расстояния. Разве можно понять океаны, не став частью их загадочных глубин? Разве можно понять планету, если не ходить по ней, не собирать одно за другим ее чудеса, а потом не подняться высоко над ней, чтобы охватить всю ее одним взглядом?
XX столетие больше всего запомнится как время, когда мы впервые начали понимать, каков наш адрес. «Большой, красивый, голубой, мокрый шар» – лишь один из способов его описать. Но более глубоким будет рассказ о его масштабах, об оттенках этой голубизны, о капризной тонкости красоты как таковой; о способах, какими вода обеспечивает возможность существования жизни; о хрупкой эйфории от причастности к сложной экосистеме, которую представляет собой Земля – та Земля, на которой из космоса не видно ни заборов, ни военных зон, ни национальных границ. В космос нужно непрерывно посылать артистов и натуралистов, фотографов и живописцев. С их помощью мы увидим как в зеркале, что Земля – это единая планета, единый жизнелюбивый, хрупкий, цветущий, суматошный, полный чудес и замечательных человеческих существ организм, требующий любви и заботы. Выучив свой полный адрес, мы если и не положим конец всем войнам, то хотя бы обогатимся удивлением и гордостью. Это знание будет напоминать нам, что человеческая среда обитания не тугая, как удавка, а огромная, как Вселенная, где нам повезло жить. Оно поможет нам по-другому воспринимать место нашего обитания. Оно будет убеждать нас, что мы являемся гражданами чего-то более крупного и глубокого, чем просто страны, – что мы граждане Земли, ее наездники и ее опекуны, которым не мешало бы вместе заняться своими проблемами. Вид из космоса предлагает нам (с точки зрения эволюции – еще совсем несмышленым малышам) пересечь космическую улицу, повернуться лицом к собственному дому и с восхищением впервые по-настоящему разглядеть его.
Синестезия
