— Потому что зять настроил дочку против меня. Муж у нее придурок.
— Не-е-ет. Ваша дочка взрослая тетя. Как ее можно настроить? У нее же своя голова на плечах. Она взрослая, она же мама! У нее уже свой ребенок. Она просто не хочет у своего ребенка разбитых губ. Свои запомнила навсегда.
— Ой, ну что вы привязались. Я не так часто их лупила.
— Да это неважно. Я образно. Я вот тоже не очень хочу приезжать к маме. Потому что я еду не гостить, а слушать воспитательные беседы про то, какая я плохая мать, какой ужасный у меня муж, и все это в сигаретном дыму. И бесполезно просить не курить. Маме неважно, что хочет ее дочь. «Мало ли что она хочет!» — думает моя мама, а потом удивляется, почему я редко приезжаю. Это я к тому, что вы не одна такая. Я просто хотела вам показать, как выглядит этот ваш посыл глазами ребенка. То есть уже даже не ребенка. Очень важно не отмахиваться от того, что хочет ваша дочь. Не отмахиваться и не замахиваться. Потому что в материнском авторитете не должно быть страха. Только уважение и любовь, но не страх. Поэтому так важно слышать, что они хотят, ваши дети. Вот вам сколько лет?
— Мне? — удивилась Тортила. — Пятьдесят четыре.
— Вам хочется прыгать по лужам?
— Я взрослая женщина…
— Хочется?
— Нет, конечно!
— Во-о-от. Мне тридцать — и то не хочется. Потому что хочется именно в три года. Так и пусть прыгает! Уже через тридцать лет ему просто не захочется, понимаете?
— Но он же сейчас упадет!
— Блин, вы опять как моя мама говорите. Если бы она сейчас с нами гуляла, то же самое бы сказала!
— Конечно! Он же упадет!
— Вот зачем вы пророчите падение? Хотите предостеречь? Просто скажите: «Будь осторожен!» Почему сразу «упадет, ударится, убьется»? Что за страсть к худшим сценариям? Вы как самураи, которые, вступая в бой, проживают худшие сценарии схватки (то, что их убьют) и потом уже дерутся так, как будто им нечего терять. Моя мама, например, провожая нас, анонсировала сыну обморожение, вы — падение. Зачем? К чему пророчить плохое?
— Ну а как же? Ведь сопли лечить потом вам? Неужели хочется?
— Не хочется. И я не буду этого делать, потому что не кликаю беду, а значит, сын не упадет, не отморозит ноги и не заболеет.
ВСЕЛЕННАЯ ПРИНИМАЕТ ЗАКАЗ, КОТОРЫЙ МЫ ЕЙ ПОСЫЛАЕМ, ПОНИМАЕТЕ?
У нас за спиной стоит ангел-хранитель и записывает все то, что мы произносим. Если произносить «упадет» и «сопли», то ваш заказ будет тут же выполнен, а значит, ваш сопливый ребенок немедленно упадет. Если же говорить: «Прыгай, сынишка, смотри, какие брызги!» — то всем будет весело. Даже ангелу-хранителю.
— Весело и мокро…
— Ну и мокро, да. Куда ж деваться! Весна все-таки. Весна-а-а! А мы сегодня купили эти чудесные желтые резиновые сапоги!
Тортила молчала. Думала о своем.
— На самом деле эти сапоги по акции стоят совсем не дорого, — говорю я в сторону, будто просто рассуждаю. — Вот в том магазине, через дорогу, на втором этаже… Вы знаете размер ножки внука? Может, купить ему резиновые сапожки, позвонить дочери и сказать: «Привези на выходные мне внучка, а то мы весну пропустим, а у нас тут такие чудесные лужи!»
— Она не привезет…
— Хм. Ангел-хранитель записал… Не привезет.
— Куда я их потом дену, эти сапоги?
— Вот опять. Самурай. Вы думаете о плохом. Еще ничего не случилось, а уже все плохо. Не привезет в эти выходные — привезет в следующие. А если не успеет весной, привезет летом. Резиновые сапоги — это вообще вещь внесезонная. Я бы на вашем месте купила. И сказала бы: «Дочка, милая, я люблю тебя. Я очень хочу видеть внука. У меня для него подарок, который будет ждать его столько, сколько нужно…» И дочка услышит. И привезет внучка. А даже если и нет, то, знаете, эта тысяча рублей, потраченная на сапоги надежды, того стоит. Надежда, знаете, вообще бесценна.
Тортила отвернулась, смотрела вдаль. Не хотела, чтобы я видела ее слезы.
Мимо пронесся мой счастливый сын. Он немного подслушал нашу беседу. Спросил у меня:
— Мам, а что такое ангел-хринитель?
Я засмеялась.
— Ангел-хринитель — это тот, кто исполняет только плохие мечты и запросы…
Тортила уже смотрит на моего сына и улыбается:
— Ну как там, в луже?
— Вон в той лутьсе всего, — машет ладошкой Дася. — Там глубоко…
— Может, скоро к тебе друг приедет. Ванечка. Будешь с ним играть?
— Буду! Я люблю длузей. А сколько ему годиков? А у него есть самоёт? Или лего?
— Ему три годика, а про самолет я не знаю… — растерялась Тортила.
— А ты узнай! — дал задание Дася.
— Хорошо. Обязательно узнаю. — Тортила машет Дасе рукой, подхватывает свою сумку и уточняет у меня: — На втором этаже, да?
— Да, магазин через дорогу, — киваю я. — Очень хотим познакомиться с Ванечкой! И даже если у него нет самолета, мы будем с ним дружить.
— Спасибо, — говорит женщина.
Тортила — это хороший и добрый персонаж. Надеюсь, она будет такой же бабушкой.
— Дась, домой идем?
— Есе пять минуточек, — торгуется сын.
— Хорошо. — Я киваю ему и, пока он самозабвенно с разбегу прыгает в лужу, звоню мужу.
— Ну как вы там? — спрашивает муж. Он скучает, пока мы гостим у бабушки.
— Мы отлично. Шастаем по лужам в новых желтых сапогах. Планирую завтра купить сыну лего и самолет. Он хочет, как у соседа.
— Хорошо, что у соседа нет «Бентли» и сапфирового колье, — шутит муж, — а то есть риск, что сын тоже захотел бы…
Я смеюсь. Я очень люблю мужа за легкость и чувство юмора.
Тут Дася с разбега, не рассчитав сил, спотыкается и падает в лужу.
Я подбегаю и, убедившись, что он не ударился, а только испугался, начинаю звонко причитать:
— Ну Да-а-ася, ну сколько мо-о-ожно говорить: не надо купаться в луже, в луже купаются поросята, а мальчики — дома, в ванной, а ты опять все перепутал! Хрю-хрю!
Сын смеется вместе со мной, я подхватываю его из лужи и бегом бегу домой.
Мама открывает дверь, видит грязного и мокрого сына у меня на руках, который весело ей говорит:
— Хрю-хрю!
Мама закатывает глаза:
— Я так и знала! Быстрее в ванну!
Я раздеваю хохочущего сына прямо в прихожей. Он прямо заливается. У детского смеха часто нет причины. Просто смешинка счастья в рот попала.
