– Но это не мое, – возразила Клео, прикасаясь к гладкой ткани темно-синего цвета, которая только усиливала ощущение шероховатости ее неухоженных рук. – Я не могу…
– Султан настаивает, – ответила Карима, давая понять, что спорить бесполезно.
Клео подумала, что раз уж она решила задержаться здесь, то Халед должен понять, что она остается в Джурате не по его, а по своей собственной воле.
Пытаясь скрыть внутреннее волнение, она неуверенно шла в серебристых сандалиях на босу ногу, присланных вместе с платьем, длинный подол которого вызывал у нее дрожь своим мягким шуршанием. Карима расчесала ее густые волосы, и они мягкими блестящими волнами ниспадали на ее обнаженные плечи, а потом нанесла немного блеска на ее пухлые губы. В таком облике Клео ощущала себя, как никогда, женственной и чувственной.
Султан уже ждал ее в столовой, в центре которой тихо журчал фонтан, а окна выходили на пышно цветущий сад, словно дворец находился вовсе не в пустыне, а где-нибудь в джунглях. Теперь Халед к своему прежнему наряду добавил пиджак и выглядел очень элегантно. Когда он повернулся и посмотрел на Клео, она замерла, и ей показалось, что еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько обнаженной.
Клео сгорала от стыда под его медленным, оценивающим взглядом, но у нее отлегло от сердца, когда она увидела восторг в его глазах. Ее опьяняло, что Халед смотрел на нее так, будто она и в самом деле была красивой, а не так, будто он делал ей одолжение.
– Спасибо, что доставили мне удовольствие, – поблагодарил ее Халед бин Азиз. Он словно заметил смущение Клео и охватившие ее ужас и трепет. А еще желание. – Боюсь, мне больше нравятся традиции, чем мода, и для меня нет ничего красивее, чем привлекательная женщина в очаровательном платье.
Клео не нашлась что ответить, а только улыбнулась и приняла протянутую ей руку. И ее совсем не насторожило некоторое удовлетворение, промелькнувшее в холодном взгляде повелителя Джурата.
– Вы не должны дарить мне вещи, – несколько дней спустя, нахмурившись, заявила Клео.
Халед находил очаровательным ее поведение, хотя вряд ли стерпел бы подобные выходки, если бы на месте этой девушки был кто-то другой.
Он привык завтракать в компании Клео в залитой солнцем небольшой столовой, набитой разноцветными подушечками, и смотреть, как с каждым глотком крепко заваренного кофе сон покидает ее отливающие золотом глаза.
С каждым днем он все больше привыкал к ней. Халед касался ее ладоней, рук, ног, и его привлекало то, каким сбивчивым вдруг становилось ее дыхание, а по телу прокатывалась дрожь, которую она безуспешно пыталась скрыть от него. Сегодня он мягко потянул Клео за волосы, собранные в хвостик, и она бросила на него взволнованный взгляд. Именно такой реакции ожидал от нее Халед.
И ему хотелось еще большего. Халед твердил себе, что просто получает удовольствие, заманивая Клео в ловушку, но жар, начинавший обжигать его изнутри, стоило ему приблизиться к ней, говорил о другом.
– Мне больше нравится, когда вы распускаете свои волосы, – громко сказал Халед и с удовольствием наблюдал, как вспыхнула Клео в ответ на его слова. Он не мог понять, почему начинал терять самообладание в ее присутствии. Халед понимал, что ему не следует выходить за рамки и нужно соблазнить девушку, а не доводить ее до крайности. – Я люблю смотреть, как в них играют солнечные лучи.
– Халед, – выдохнула Клео, и он заметил, чего ей стоило собраться с духом, чтобы не выдать волнение в голосе, что с каждым днем давалось ей все труднее и труднее. Она провела рукой по волосам, а потом уронила ее на колени. – Не надо.
– Но мы в Джурате, не так ли? – поддразнил свою жертву Халед и смотрел, как она тает от его взгляда, словно хотела противостоять его чарам, но не могла.
– Вы прекрасно знаете, что это так.
– А разве я не султан Джурата?
– Ходят слухи, – натянуто заметила Клео, вызвав у него приступ смеха.
Халед не ожидал, что ему будет весело в компании этой девушки, правда наличие или отсутствие чувства юмора ничего не меняло. Хотя оно делало его игру более приятной, словно он был обычным мужчиной и у него было право выбора.
Как будто выбор был у нее самой.
– В таком случае, мне кажется, я могу поступать так, как мне вздумается, – пожал плечами Халед. – Клео, мне нравится дарить вам подарки. – На этот раз, потянувшись к ней, он мягко провел пальцами по ее щеке. И когда Клео задрожала от его прикосновения, в нем полыхнуло что-то жаркое. – Разве вы не хотите доставить мне удовольствие? – Халед не стал дожидаться ее ответа, потому что прекрасно знал, что она скажет. Он не хотел торопить события. – Будьте осторожны, отвечая на мой вопрос. В этой стране есть свои законы.
Клео рассмеялась в ответ, и Халед довольно улыбнулся.
Американка попалась в его сети. План сработал.
– Ты ведь понимаешь, что разобьешь ей сердце, – однажды вечером заметил Насер после того, как вынужденно прервал один из особо интимных ужинов Халеда и Клео.
Халед бросил на него тяжелый взгляд, когда они проходили по дворцовым коридорам, направляясь на собрание совета безопасности, чтобы обсудить очередную попытку Талаата вызвать в провинциях недовольство правящим режимом.
– Я приму во внимание твою заботу о ней, – отрезал Халед. – А пока можешь утешиться тем фактом, что я прекрасно знаю, как далеко следует завести ее и где мне нужно остановиться.
– Вот только интересно, есть ли необходимость заходить настолько далеко, – спокойно сказал Насер. – Возможно, есть менее жестокий способ добиться своего.
– Ничто так не вдохновляет человека, как влюбленность, – мрачно ответил Халед, убеждая себя, что не испытывает никаких чувств по отношению к своей пленнице. – Она заставляет самых практичных из нас совершать глупости. А потом, довольно скоро, когда вмешивается реальность, она исчезает. И тут наступает время для милости.
Халед твердил себе, что у него не было ни грусти, ни сожалений по поводу того, что ждало его впереди, ни тоски по тому, как он мог потерять себя в бесхитростной податливости Клео, будь он другим человеком.
Потому что в тот момент, когда Клео впустила Амиру в свою машину, она оказалась на шахматной доске в самый разгар битвы, которую Халед не мог себе позволить проиграть. Он должен выйти победителем, и он победит.
– Но ты прекрасно знаешь, что отвергнутая любовь еще сильнее, – ответил его друг.
– Клео – не моя мать, – отрезал Халед. Его раздражало, что ему приходится вести такие разговоры, когда в стране в любую минуту может вспыхнуть мятеж. Он просто исполнял свои обязанности, пусть и самым необычным способом. – Моя маленькая мышка никогда не удивит нас своими коготками, чтобы ускорить собственную погибель. Она не такая.
Насер склонил голову и прошел вперед, чтобы открыть двери в зал переговоров.
– Как скажете, ваша светлость, – почтительно произнес он.
