Он устал навязывать свое видение нового Джурата, устал объяснять, почему этот или тот концерн должен пустить новые корни в его родной земле. Он устал танцевать и улыбаться и вести себя подобно множеству титулованных идиотов, которые только и делали, что посещали различные вечеринки и торжественные мероприятия, и ни один из них не понимал, что значило по-настоящему бороться за выживание.
А еще он очень, очень устал от ледяного совершенства своей жены.
Клео быстро училась и особенно преуспела в тех уроках, которые он лично преподал ей.
Сегодня вечером она просто блистала. Так же как и на протяжении последних нескольких недель. Клео вела себя как подобает настоящей аристократке. Высокое мастерство, учитывая, что каждый, кто видел ее, знал, что в ней нет ни капли голубой крови. С той ужасной ночи в его спальне ее реакция ограничивалась слегка приподнятой шелковистой бровью. Ни намека на неповиновение, которое так очаровывало его, ни следа от ее восхитительных улыбок, ни одной попытки рассмешить его. Она проснулась на следующее утро и была просто… идеальной.
Этим вечером она держалась с таким достоинством, словно потратила всю свою жизнь, чтобы подготовиться к своей роли, бывшей на самом деле всего лишь иллюзией. Клео походила на какое-то видение в своем серебристом платье, которое подчеркивало ее фигуру и в то же время оставалось достаточно закрытым, как и надлежало наряду женщины, служившей рекламой консервативного государства.
Ее восхитительные волосы были собраны в пучок и украшены гребнем, усыпанным жемчугом и бриллиантами. Когда Халед зашел за ней в апартаменты, она улыбнулась ему, словно он был одним из потенциальных спонсоров Джурата, которого нужно было очаровать.
Она ослепляла своей красотой – и вместе с тем держалась так отстраненно, – что у него не было другого выбора, как опуститься перед ней на колени, поднять переливающуюся серебром ткань, чтобы обнажить ее бедра и спрятать лицо в горячей лавине, скрывавшейся у нее между ног.
Клео уперлась в его плечи и со стоном произнесла его имя. Он довел ее до оргазма, и она задрожала от наслаждения в его руках, а когда пришла в себя, поблагодарила его и посмотрела на него с той самой равнодушной улыбкой.
Как очень вежливый, но абсолютно чужой ему человек.
Клео представляла собой сбывшуюся мечту и была в точности такой, какой он приказал ей быть. Но Халед с каждым днем все больше ненавидел ее совершенство.
– Пойдем, – прошептал он, когда итальянец наконец оставил их в покое, по дороге тысячу раз повторив bellissimas, и Клео повернула к нему свое прекрасное, но такое бесстрастное лицо. – Я хочу потанцевать с тобой.
Она мило улыбнулась – она теперь всегда мило улыбалась и была до чертиков покорной, совершенно сбивая его с толку, – и невозмутимо последовала за ним на танцпол. И ему захотелось разозлить ее. Заставить ее реагировать.
Халед хотел вернуть прежнюю Клео. Его Клео. Восторженную девушку, с которой он когда-то танцевал в Париже и которая смотрела на него, как на солнце, и не хотела ничего, кроме как сгорать заживо в его обжигающих лучах. Ту невероятно храбрую путешественницу, осмелившуюся противостоять ему, несмотря на то что прекрасно знала, кто перед ней стоит.
А еще ему хотелось вернуть назад ту удивительную ночь, которая изменила его жизнь, когда Клео растаяла в его руках от одного лишь прикосновения.
Сейчас все шло именно так, как он задумал, но Халед чувствовал себя, как никогда, опустошенным, и в его душе царил мрак, словно он погасил свое собственное солнце.
– Ты хмуришься, – спокойно заметила Клео.
– С каждым мероприятием у меня остается все меньше терпения. – Ему вдруг захотелось довериться ей. Чем больше Халед отталкивал ее, тем больше она пряталась за своей маской и тем больше ему хотелось, чтобы она была ближе к нему. Он не мог припомнить, когда в последний раз они спали отдельно, и подумывал о том, чтобы Клео переехала в его апартаменты насовсем. Потому что он был мерзавцем. – Теперь я все больше понимаю отца, который заперся в Джурате и закрыл все границы. Так было бы проще.
– Ты не такой, как твой отец, – невозмутимо ответила Клео, и их взгляды на долю секунды встретились, а потом она, как обычно, равнодушно отвела глаза, что так сильно задевало Халеда. – Ты хочешь лучшей судьбы для Джурата.
– Но это не значит, что у меня что-нибудь получится.
– По крайней мере, ты попытался, – не сразу ответила Клео. Может, они оба вспоминали события одной и той же ночи и те жестокие слова, которые он бросил ей в лицо? – Все ж лучше, чем прятаться и делать вид, что ничего не происходит, не так ли?
Их взгляды снова встретились, и Халед чуть не споткнулся.
По правде говоря, он тогда не поверил, что Клео покорится ему. Несмотря на все, что он наговорил ей. Потому что раньше она всегда оборонялась.
В постели она вела себя как прежняя Клео. Чем холоднее и отчужденнее его жена держалась на публике, тем сильнее сгорала от страсти, когда они оставались наедине. Но Клео больше не говорила, что любит его. Потому что Халед отучил ее от таких слов.
– Когда мы вернемся в Джурат, я хочу, чтобы ты показалась врачу, – неожиданно заявил он и почувствовал, как напряглась Клео.
– Разве я больна?
В этом слегка резком вопросе Халед узнал прежнюю Клео, но, когда она посмотрела на него, на ее лице была написана привычная невозмутимость, которую он так ненавидел.
– Я так не думаю, – ответил он. – Просто ты до сих пор не беременна, – бросил он, и его слова прозвучали как осуждение.
Клео чуть отклонила голову назад, словно получила удар в челюсть, и Халед пожалел, что не сумел найти правильных слов. Но он был сделан из крови и жертв, законов пустыни и жгучего бескомпромиссного солнца Джурата. Он никогда бы не смог так красиво высказываться, как этот итальянец, только что целовавший руки Клео. Халед не знал бы, с чего начать, а если бы и знал, то все свелось бы к битвам и потерям, долгу и обязанностям. Не к тому, что имело значение для Клео.
Нужные слова застряли в его горле, и он лишь мрачно смотрел на нее, хотя меньше всего хотел вести себя подобным образом.
– Пока нет, – не стала возражать Клео. – Ты ждешь извинений? Мне казалось, что в том, чтобы зачать ребенка или не зачать его, участвуют двое, если только я правильно помню то, чему меня учили на уроках биологии.
Неужели она снова дерзила ему? Или Халед просто отчаянно пытался найти трещину в стене, которую возвел собственными руками? Он чуть крепче сжал ее за талию и услышал, как Клео судорожно вздохнула.
– Клео, – начал Халед.
– Мне конечно же не хотелось перебивать тебя, но, кажется, приехали те самые люди, занимающиеся гостиничным бизнесом, с которыми ты хотел встретиться, – тихо сказала Клео и мигом спустила его с небес на землю.
Халед нуждался в богатстве этих избалованных миллионеров, которые жили для того, чтобы разбрасываться деньгами. Он приехал сюда, чтобы привлечь в Джурат как можно больше иностранных инвестиций, и его роль заключалась в том, чтобы убедить своих собеседников, что средневековой в его стране оставалась только архитектура.
