Жербье крутил косточку от персика, нюхал и рассматривал ее, потом уронил на пол, кряхтя, сполз с кресла и встал на четвереньки, оттопырив обтянутый синим бархатом зад. Заговорил из-под стола:
– Нет, это не получается. Они наняли Даниэля Мютенса, уже договорились с ним, да. И я был у него сегодня. Это решенное дело, мэтр, Мютенс с семьей будет в Лондоне через две-три недели.
– Ко-го? Мю-ютенса? С ума сошли? Убейте меня – не верю! – Рубенс в сердцах бросил кисть, крякнул, схватился за палитру и испачкал руки. – Мы же составили такой хороший план!
– Ну да… но Дэдли Карлтон и еще этот Мэтью, Тоби, он тоже… Это по их рекомендации. Мютенс – их протеже, насколько я знаю.
– При чем здесь они? Вранье! Он бездарность, как вообще Мю-ютенса можно сравнивать со мной! – кричал Рубенс. – Мизинца, ногтя моего не стоит ваш Мютенс!
«Повезло вам, мэтр, что вы не слышали, что говорит о живописи из вашей мастерской граф Арундель, – молча усмехнулся Жербье. – Герцог, как и покойный король Яков, привыкли доверять суждениям Арунделя больше, чем собственным глазам. А графу всегда нравился только Тициан, ну – ван Дейк еще, но не ваши фламандские толстухи с раскормленными амурами. Арундель называет вас, мэтр, «жалким подражателем великого Тициана…».
Еще вчера вечером Рубенс сомневался, стоит ли ехать в Лондон. А если ехать, то не сразу, конечно. Сначала нужно набить себе цену, жениться на Сусанне и тогда уже достойно и не торопясь переезжать. Но чтобы вместо него выбрали серого Мютенса? И это – английский двор?! Правду говорят: самоуверенные болваны, вот кто правит Англией.
– Вчера вот здесь своими ушами я слышал, что милорд желает видеть меня, и только меня, при лондонском дворе… он, верно, не сказал вам из деликатности, боясь задеть ваши чувства, а вы, Жербье, извините меня, болтаете глупости! Вам, наверное, не сочли нужным сказать…
Рубенсу показалось, что глаза Жербье, выглядывающего из-под стола, смеются. «Что смешного может быть для мелкого проходимца в моих словах? Злорадствует? Мютенс пообещал ему больше заплатить?»
– Сколько он вам заплатил, месье Бал-лтазар-р-р, сколько вам заплатил Мютенс, я вас спрашиваю? Ладно еще ван Дейк или там Брейгель, но… зачем вы вообще пришли сегодня? Шутить дурные шутки? Пить мое вино с утра? Хватит!
– Ладно, мэтр, не сердитесь. – Жербье поднялся с пола, не торопясь вытер грязные пальцы о скатерть, косточку ловко выбросил в окно. – Покажите мне лучше антики. Правду я сказал: все поменялось со вчерашнего дня, а виноват во всем Ришелье. Ну, эти французы, как всегда…
– Ничего я вам не буду показывать, я не обязан.
– Перестаньте, – рассмеялся Жербье, но вдруг стал серьезным. – Зря сердитесь, я работал на вас все утро. Вы ничего не теряете, уверяю вас. Наоборот, нас с вами можно поздравить, мэтр Рубенс!
– Так и знал – вы пошутили.
– Зачем мне шутить? Придворным художником нашего короля Карла станет Даниэль Мютенс.
– И что, вы предлагаете мне выпить за его успех?
Жербье случайно стукнул кубком по драгоценной вазе и послушал, как стекло мелодично зазвенело. Затем еще раз прикоснулся нарочно – гулкое «буммм» заполнило пространство студии.
– Герцог покупает ваши антики, мэтр. Но за это… он поручит вам, то есть нам с вами, одно важное дело.
– Антики? Какие?
– У вас их много? Я так и думал, хотя вы мне их не показываете! Он сказал, что купит все. Ну, все, что у вас есть здесь, в доме. Картины тоже, ваши и итальянцев. Я поэтому хотел посмотреть. Когда я был у вас раньше, честно сказать, не очень внимательно оглядел собрание, потому что ваш дом, мэтр, словно дворец турецкого паши, человек в нем теряется. – Жербье, не переставая болтать, перешел в овальный зал и крутил головой, осматривая мраморы и крича уже оттуда: – Милорд попросил меня оценить все это, так что дело в наших руках, мэтр!
Рубенс привык, что он лучше других понимает мотивы поступков людей и часто предвидит их. Потом диктует свои условия. Но, похоже, у герцога голова устроена иначе, чем у других смертных…
– Вы представляете, сколько я шесть лет назад заплатил Карлтону за это? И сколько собрание стоит сегодня? Всем известно, что в английской казне нет денег. – Рубенс все никак не мог сообразить, как относиться к тому, что услышал от Жербье. – Удивительно еще, что герцог купил библиотеку Фомы Эрпениуса, на какие средства, я не понимаю.
– Купил за деньги, за настоящие деньги, и притом очень большие. Великий человек! Ближе к делу, мэтр: сколько может стоить ваша коллекция? Надо назвать цену! Я пришел как раз за этим.
– Но почему? Почему все так резко поменялось, месье Жербье? Можете объяснить толком?
– Ладно. До обеда, пока кратко, скажу одно: Ришелье не разрешил милорду въезд во Францию в качестве посла, ну и, собственно, ни в каком ином качестве. Ни-ког-да! Понимаете, что это значит? Война! Милорд, само собой, в бешенстве, он кричал сегодня: «Если я не поеду в Париж как посол, я войду в него во главе армии!» И это уже касается нас с вами, мэтр. Мы нужны милорду именно для этого.
– Бог мой, для чего? Помочь ему возглавить армию?
– Вы через эрцгерцогиню Изабеллу связаны с испанским королем. Так? И, что важнее – с самим Оливаресом. Дадите понять Мадриду, что и герцог, и король английский желают мира и военного союза, снова хотят сближения. Конечно, чтобы насолить Ришелье.
– Что вы городите, Жербье? Думаете, молодой король слушает свою тетку Изабеллу? Или меня? Только эту жабу Оливареса, больше никого… А Оливарес, говорят, ненавидит Бэкингема не меньше, чем его ненавидит Ришелье. Ваш дорогой патрон умудрился везде… э-э… накуролесить.
– И тем не менее вы, как мы думаем, можете все, мэтр. Заметьте, это я внушил герцогу такое убеждение! Опять же – через меня у вас будет связь с Лондоном, с милордом. Ладно. Какую цену за все вот эти антики будем запрашивать?
– Цену?
– Да.
– Ну, семьдесят. А лучше – сто тысяч гульденов!
– Сто тысяч?! Вы издеваетесь? А я слышал… купили… у Карлтона за три? За сколько вы купили это все у господина нашего посланника?! – Жербье вдруг стал сильно заикаться.
– Какая разница! Вас это не касается, Жербье, сейчас они принадлежат мне. Или сто тысяч – или ничего. Хотя, конечно, надо быть сумасшедшим, чтобы столько заплатить. Но и планы, о которых вы говорите, – сумасшедшие! То ваши англичане ссорятся с испанцами, то внезапно хотят снова дружить!
– Так это и есть политика, мэтр.
– Вот и занимайтесь своей политикой, а мои антики не трогайте, они мне самому нравятся, месье. Без них дом мой опустеет! Вы куда?
– К герцогу, конечно. Передать, что за сто тысяч вы согласны!
– Не смешите, это глупо! Уже несут обед!
Жербье постоял у выхода из мастерской, потом обернулся и негромко произнес:
