Целый месяц эпидемия косила жителей города.
Изабелла смогла уберечь сыновей и мужа, а сама неожиданно слегла в те дни, когда чума уже оставила Антверпен. Рубенс много лет выписывал лучший териак из Венеции; принимал сам и детей кормил по утрам. Он был убежден, что это средство способно уберечь от любой болезни. Эпидемии были всегда. И будут всегда. Особенно когда мало войн. Но разумный человек должен сам о себе позаботиться, считал он. Прогулки и териак, а еще чеснок – вот верные средства для поддержания здоровья, в которые верил Рубенс. Изабелла смеялась над ним, говорила, что не собирается глотать крысиный помет, в который подмешивают мясо гадюки и еще невесть что.
Последний день они провели у ее постели. Альберт и маленький Николас дрожали и прижимались к кухарке Марии. Петер иногда отходил в мастерскую – поработать. Поздним вечером Иза отослала мальчиков и произнесла, слабо улыбаясь:
– Скоро увижу мою девочку…
– Я тоже думаю о нашей дочери каждый день. Но ты поправишься, Иза! Обещаю, я помогу тебе: у инфанты хороший лекарь, я уже написал ему в Брюссель.
– Слишком поздно. – Рот Изабеллы был обсыпан болячками, она не могла есть, пила с трудом через носик чайника и почти не говорила.
– Ради меня, Иза, ради нас с мальчиками, бодрись. – Рубенс наклонился, чтобы смочить ей лоб, кожа Изы была сухой и холодной. – Жара у тебя уже нет!
– Дай мне руку, холодно без тебя. Мне всегда хорошо, когда чувствую твое тепло…
Они долго сидели молча, потом Изабелла отпустила его руку:
– Я ведь не ровня тебе, Петер.
– Это неправда, Иза моя…
– Я всегда это знала, может, поэтому в нашем доме мне тяжело. Это твой дом, только твой. – Она долго молчала. – Но я не думаю, что Клара из-за этого покинула нас так рано.
– Не говори так! – Рубенсу будто кольнули иглой в сердце. – Ты несправедлива.
– Несправедлива? Я? – Изабелла закрыла глаза.
– Воды, – прошептала она.
Рубенс схватил чайник, он был пуст.
– Подожди, Иза, подожди немного, я схожу за водой!
– Позови Марию. Останься.
Рубенс стал звать служанку и по губам жены понял, что она что-то шепчет.
– Что ты, Иза?
– Сусанна теперь вдова. – Изабелла облизнула губы и повторила громче: – Твоя Сусанна свободна…
– При чем здесь она?!
– Женись на ней, Петер, когда меня не станет. Она добрая.
– Ты моя жена, Иза! Тебе надо отдохнуть, а я принесу масло, смазать губы, – как можно спокойнее сказал Рубенс.
Он вышел из комнаты и заплакал. Когда Петер Пауль вернулся, глаза Изабеллы были закрыты. Она улыбалась, сложив на груди по-крестьянски крупные руки. Рубенс встал на колени, взял ладонь жены в свою. Изабелла вдруг приоткрыла глаза:
– Я хочу отдохнуть, Петер.
Она отвернулась и больше не произнесла ни слова.
4. Зеркало Лукумона
Антверпен, дом Рубенса, апрель 1625 года
Год траура по жене миновал.
Обычно соблюдают траур два года, но его жизнь, считал Рубенс, подчиняется особым законам и течет с особенной скоростью, у него все может быть и должно быть иначе. Перед отъездом в Париж, на английскую свадьбу, он видел Сусанну два раза – правда, в присутствии множества людей. В течение года ее не было в Антверпене, она жила с дочерью в одном из загородных домов семьи Фоурмент. Сусанна по-прежнему носила траур по мужу. В Антверпене говорили, что к ней сватаются часто, но пока Сусанна женихам отказывает. Рубенс после смерти жены редко вспоминал о Сусанне – заботился о сыновьях, хлопотал о надгробной плите для Изабеллы, был занят хозяйством и работой.
И вот столкнулся с Сусанной на площади после пасхальной мессы.
Ее взгляд, обращенный к нему, был полон восхищения, он не мог ошибиться. Рубенс весь день думал об этом взгляде, о ее чувствах к нему. Будто вдруг проснулся! Она, наверное, давно любит его? Может быть, всегда тайно любила? О, это чудо жизни, постоянного обновления, к которому невозможно привыкнуть…
Ему она тоже нравится?! Безусловно, она привлекает его, он чувствовал это всегда, но ради семьи, ради порядка долго лишал себя страсти, словно Одиссей, привязавший себя к мачте. Он подавлял желание любоваться прекрасной женщиной, желать ее, разговаривать с ней, наслаждаться своей силой и ее молодостью. Разумеется, он поступал разумно, соблюдая законы и приличия, однако теперь они оба свободны, а его сыновьям нужна мать – молодая, образованная, с положением в обществе.
Бессонной ночью он думал только о Сусанне и решил завтра же идти к ее отцу просить руки. С другой стороны, рассуждал Рубенс, она вдова, со своим капиталом, и все может решать сама, в ее случае важнее, какой срок траура определен в завещании мужа. Вон у Брантов, например, нет требований к нему, они понимают, что чем быстрее в доме Рубенса появится женщина, тем лучше для сыновей Изабеллы. Служанки, даже самые пригожие и аккуратные, разумеется, не в счет.
На следующий день после встречи в соборе солнечным утром ему казалось, что радость разлита всюду в мире и скоро начнется чудесная новая жизнь. Еще лучше, чем была!
Потом он осознал, что пока неясно, где он может встретить Сусанну, чтобы переговорить с ней. Без этого идти к ее отцу нельзя: он, Рубенс, слишком известный человек, чтобы допустить неожиданные повороты такого важного дела. А вдруг она уже обещала кому-нибудь свою руку? Может, напроситься в гости к родственникам, к брату Сусанны, Даниэлю-младшему, и попросить пригласить и ее? Но жена брата – сестра Изабеллы, так что это не слишком прилично…
В следующее воскресенье Сусанна не пришла на мессу.
Рубенс в соборе постоянно оглядывался по сторонам, это заметили и сыновья, и знакомые. Отец Сусанны был, они поздоровались во время службы, Рубенс решил, что медлить нельзя: дабы не потерять возможности жениться на любимой женщине, он сразу после мессы начнет разговор с ее отцом! Однако Рубенсу пришлось задержаться, обсудить со священником конфирмацию Альберта, а тем временем Фоурмент-cтарший ушел. Зато на площади перед собором Рубенс встретил бургомистра Роккокса с семьей и тут же решил, что может посоветоваться с Роккоксом насчет своего сватовства и даже попросить его быть посредником.
– Могу ли я в ближайшее время переговорить с вами по чрезвычайно важному для меня делу? – спросил он бургомистра.
– Так заходите к нам в гости прямо сегодня, мэтр Рубенс! – откликнулась супруга Роккокса. – У вас такие славные мальчики, приходите вместе.
– Не смею отвлекать вас, господин Роккокс и госпожа Мария, в этот святой день. Но завтра, если позволите, господин Роккокс, я зайду к вам до полудня, – пообещал Рубенс бургомистру.
Дома он нашел полотно с уже нанесенным рисунком и одной почти прописанной фигурой. Работа несколько лет стояла в углу мастерской незаконченной.
