Белокурый асильфи коротко вздохнул.
– Нет. Я немного поторопился, сказав полковнику, что сегодня же буду дома. На самом деле необходимо прежде уладить кое-какие дела на Земле, – он покосился на притихшую сказочницу. – Не пугайся, дама Дорэ, к тебе это не имеет отношения. Я просто вынужден вернуться с вами, поскольку у меня нет своего пробивателя, а выбраться из Квейтакки официальным путем нелегко – пока я буду добиваться разрешения, известного питерского режиссера успеют объявить во всесоюзный розыск… Лучше уж пусть родные подождут еще пару дней. Тысячу лет ждали…
Вероника промолчала.
…Человек, которого она знала и любила, исчез. Асильфи Антоний ван Хорн был для нее совершенным незнакомцем. И как бы он ни вел себя по отношению к ней в прошлом, сейчас ей это было почти безразлично. То, чего не простишь другу, постороннему человеку прощаешь легко. Она не сердилась на него. Но, согласитесь сами, если кто-то, пусть даже и ангел, зарекомендует себя подобным образом, продолжать с ним знакомство как-то не хочется. Может быть, потом, позднее, когда все забудется… Дома она еще поплачет по Антону, потерянному навсегда…
…Обратный путь на Землю состоял из ряда стремительных телепортаций – на знакомую лужайку с поющим кустом шиповника; в пустынную вечернюю Шемору, к дому с деревянным чертиком, что служил ориентиром для перехода в Маго; на остров Кортуну, к особняку губернатора Аселя…
Там они немного задержались, пока кавалер ван Хорн вызволял магическим путем Вероникины вещи – одежду и сумку с ключами от квартиры.
Капитан Хиббит забыл о своем обещании вернуть перед возвращением домой ее собственность. В последние минуты ему, конечно, было не до этого… Зато белокурый асильфи помнил все – даже то, как выглядела сумочка Вероники, не говоря уж о наряде, что и позволило ему незаметно для губернаторских домочадцев телепортировать их прямо сказочнице в руки.
Затем был холм над Козирингой, переход на земное кладбище, и наконец все трое очутились на Шпалерной улице.
Там они и распрощались.
Кавалер ван Хорн вновь принял облик Антона и сразу же покинул своих спутников, вежливо пожелав им удачи.
А Михаил Анатольевич после его исчезновения озабоченно сказал Веронике:
– Я обещал капитану Хиббиту присмотреть за вами, и право, не знаю, как теперь быть. Дома меня ждут с нетерпением, чтобы отправиться наконец на море… детей обманывать нехорошо. Может, поедете с нами? Сразу же и к занятиям приступим!
– С удовольствием, – ответила Вероника. – Завтра съезжу за Максимкой… – Тут она запнулась, вспомнив, что в сумочке у нее лежит одна-единственная сотня. Только до мамы и доехать…
– Билеты – не проблема, вы же знаете, – сказал, догадавшись о причине ее замешательства, Овечкин. – Созвонимся с утра, и я помогу вам забрать ребенка.
– Спасибо, – вздохнула она. – Михаил Анатольевич… как вы думаете – они не соврали? Что-то мне тревожно…
– У капитана Хиббита очень хороший друг, – он опять понял ее с полуслова. – Даже если они и впрямь разыграли небольшой спектакль, чтобы вас успокоить, все же, думаю, обойдется без крайностей. Капитана слишком ценят в его ведомстве… кто станет лишать памяти и депортировать такого работника!
– Спасибо, – снова вздохнула Вероника. – Значит, до завтра?
– До завтра!
И Михаил Анатольевич растворился в воздухе, пользуясь отсутствием прохожих, которые могли бы это заметить, – вечер возвращения оказался таким же дождливым, как и утро, ставшее началом их долгих приключений…
Вероника побрела домой – медленно и неохотно, не обращая внимания на дождь.
Ей казалось сейчас, что все пережитое было всего лишь волшебным сном, который закончился навсегда. Подумаешь, горе – дождичек…
Она не торопясь поднялась по лестнице на свой этаж, долго копалась в сумке, ища ключи. Отперла дверь, бросила на стул в прихожей пакет с одеждой. Скинула успевшие промокнуть сандалии. Прошла босиком в гостиную.
Подняла руку, нашаривая на стене выключатель. И забыла нажать на кнопку, пораженная внезапно мучительной и сладостной болью в сердце.
На столе посреди комнаты ярко светились в темноте три белые розы – первое чудо Кароля…
…В одно мгновение перед ее мысленным взором пронесся целый ряд картинок – вот, еще совсем незнакомый, он сидит напротив и хвалит ее кофе… говорит: «Специально для вас» и поет… потерянно смотрит на нее, одетую в дивное синее платье… хохочет, запрокинув голову… удивленно вскидывает брови… наклоняется к ее губам…
Кароль!..
«Да? – немедленно откликнулся он. – Что случилось?»
«Ты… меня слышишь?» – изумилась Вероника.
«Еще бы! Ты кричишь как сумасшедшая! Что стряслось?»
«Ничего, – пролепетала она. – Я хочу тебя видеть…»
«Правда?.. Сейчас буду».
«Ты же под арестом?..»
«Сбегу!»
«Как?»
«Как-нибудь да сбегу, не сомневайся. Ты действительно хочешь меня видеть?»
«Очень!»
«Жди».
Он отключился – Вероника поняла это, ощутив на мгновение пустоту и холод, уже испытанные однажды после мысленного разговора с ним. Их сменила радость, которой, как казалось ей еще минуту назад, в ее жизни больше никогда не будет…
Свет в гостиной она так и не зажгла. Постояла немного, пытаясь собраться с мыслями. Но не сумела.
И тогда она засмеялась и заплакала. И отправилась в кухню – варить кофе на двоих…
