– Что ты делаешь? – закричала она. – А ну отпусти его!
Я отпустил Тома, и он рухнул в объятия Джули.
– Хотел вытереть ему рот, – объяснил я, – раз уж ты так занята разговором.
Том уткнулся Джули в колени и залился горьким младенческим плачем.
– Что ты ко всем цепляешься? – спросила Сью. – Что вообще с тобой такое?
Я вышел в сад. Дождь уже перестал. Многоэтажки со свежими пятнами сырости на стенах выглядели особенно безобразно, но трава на земле за оградой нашего садика стала зеленее. Я шел по саду, аккуратно ступая по узеньким дорожкам – именно так, как требовал от всех папа. Дорожки заросли сорняками и бурьяном и стали почти неразличимы, а пруд высох, обнажив грязное голубое пластмассовое дно. Сейчас в нем собралось немного дождевой воды. Обходя вокруг пруда, я вдруг ощутил под ногой что-то скользкое. Я раздавил лягушку. Она лежала на боку, и вытянутая задняя лапа ее еще трепетала в воздухе. Из брюха у нее текла зеленая слизь, и быстро-быстро дергался кожистый мешок под горлом. Один выпученный глаз смотрел на меня – без укора, но с бесконечной печалью. Я присел возле нее и подобрал большой плоский камень. Теперь казалось, что лягушка смотрит на меня, ожидая от меня помощи. Я подождал, надеясь, что она как-то оправится или умрет сама. Но мешок под горлом вздувался и опадал все судорожнее, вторая нога бессильно скребла под брюхом в безуспешных попытках подняться, передние лапки дергались, словно лягушка пыталась поплыть. Желтоватый выпученный глаз все смотрел и смотрел на меня.
– Ладно, хватит, – громко сказал я и, прицелясь, бросил камень точно на зеленую лягушачью головку.
Когда я поднял камень, лягушка прилипла к нему и поднялась вместе с ним, а затем упала наземь. Плача, я подобрал другой камень, с острым краем, и стал копать ямку. Когда я начал сталкивать лягушку туда палочкой, передние лапки ее снова задрожали. Я торопливо засыпал могилу и притоптал ее ногой.
Позади послышались шаги.
– Что случилось?
Я узнал голос Дерека. Он стоял, широко расставив ноги, придерживая одним пальцем накинутый на плечи белый дождевик.
– Ничего, – ответил я.
Дерек подошел ближе:
– Что ты там закопал?
– Ничего.
Дерек потыкал землю остроносым полированным ботинком.
– Просто похоронил дохлую лягушку, – сказал я.
Но Дерек ковырял землю ботинком, пока на свет не показался облепленный грязью лягушачий трупик.
– Смотри-ка, – проговорил он, – да она вовсе не дохлая.
И с этими словами ввинтил в мою лягушку каблук и снова засыпал ее землей. Все это он сделал одной ногой, не снимая плаща. От него пахло какой-то парфюмерией – то ли одеколоном, то ли кремом после бритья. Я повернулся и пошел прочь от пруда, по тропинке, спиралью поднимающейся на каменную горку. Дерек двинулся следом. Мы поднимались друг за другом в гору по спирали, сужая и сужая круги, словно в детской игре.
– Джули дома? – спросил он.
Я ответил, что она укладывает Тома спать, а затем – мы уже стояли на вершине горки, вплотную друг другу – добавил:
– Он теперь спит с ней в одной комнате.
Дерек быстро кивнул, как будто уже об этом знал, и подергал себя за узел галстука.
Мы стояли рядом и смотрели на дом. Когда Дерек заговорил, я ощутил мятный запах его дыхания.
– Странный у тебя братец, а? Носит девчачьи платья…
И улыбнулся, ожидая, что я улыбнусь в ответ, но я скрестил руки на груди и ответил:
– И что в этом странного?
Дерек сбежал с горки, прыгая по виткам дорожки, как по ступенькам. Оказавшись внизу, некоторое время поправлял плащ, затем откашлялся и сказал:
– Знаешь, это может на него плохо подействовать. Потом, когда он вырастет.
Я тоже сбежал с горки, и мы пошли к дому.
– Что значит «плохо подействовать»? – спросил я.
Мы уже стояли у кухонной двери. Дерек не ответил, вглядываясь в окно. Дверь в гостиную была открыта: там сидела Сью и читала журнал.
Вдруг Дерек спросил:
– А когда умерли ваши родители?
– Давно, – пробормотал я и толкнул дверь. Но Дерек поймал меня за локоть.
– Подожди, – потребовал он. – Джули мне говорила, что это случилось совсем недавно.
В этот момент из гостиной меня позвала Сью. Я вырвался и вошел в дом.
– Подожди! – прошипел мне вслед Дерек, а вслед за тем я услышал, как он тщательно вытирает ноги у кухонного порога, прежде чем войти.
Едва Дерек вошел в комнату, Сью бросила свой журнал и побежала на кухню готовить ему чай. Она держалась с ним как с кинозвездой. Он прошелся по комнате, прикидывая, куда бы положить свой аккуратно сложенный плащ, а она следила за ним из кухни, словно испуганный кролик. Я сел и начал листать журнал Сью. Дерек наконец положил плащ на пол около кресла и тоже сел.
– Джули с Томом наверху! – дрожащим восторженным голосом сообщила из кухни Сью.
– Я здесь подожду, – громко ответил Дерек.
Он закинул ногу на ногу и принялся поправлять манжеты, чтобы видны были запонки. Я бездумно листал журнал.
Сью принесла чай. Дерек взял у нее чашку и проговорил с преувеличенной галантностью:
– Благодарю вас, Сьюзан.
Сью хихикнула и села – так далеко от него, как только могла. Помешивая чай, Дерек вдруг взглянул прямо на меня и сказал:
– Чем-то странным у вас тут пахнет. Ты не замечаешь?
Я покачал головой, но почувствовал, что краснею. Дерек внимательно смотрел на меня, потягивая чай. Потом поднял голову и шумно втянул носом воздух.
– Запах несильный, – сказал он, – но очень странный.
– Это, наверное, от водостока, – встав, быстро заговорила Сью. – Он очень легко засоряется, и летом… ну, понимаете… – осеклась, помолчала немного и повторила: – Это водосток.
Дерек кивнул, не отрывая взгляда от меня. Сью снова села. Некоторое время никто из нас не произносил ни слова.
Джули вошла в комнату совершенно неслышно – никто из нас ее не заметил, и, когда она заговорила, Дерек вздрогнул.
– Как у вас тут тихо, – мягко сказала она.
Дерек встал, вытянувшись, как солдат, и очень вежливо произнес:
– Добрый вечер, Джули.
Сью снова хихикнула. На Джули была бархатная юбка, волосы перехвачены белой лентой.
– Мы тут говорили о водостоках, – пояснил Дерек и официальным движением указал Джули на свое кресло. Но она устроилась на ручке моего.
– О водостоках? – равнодушно повторила она, явно не желая развивать эту тему.
– Как поживаешь? – поинтересовался Дерек.
