— И на том конец?
— Как ни смешно, только начало, но эта записка вроде как придала красоты их роману. Коултер женился на ней, а когда они развелись — проклятие все-таки подействовало, — миссис Банни Аркль отхватила большой кусок земли. Часть земли пустили под жилье, другую — под коммерческие проекты. Участок купил человек, занимавшийся туристическим бизнесом, построил курортный отель. Он отчасти расплатился с владелицей наличными, а другую часть выдал акциями. Отель на самом берегу. Она проснулась миллионершей.
Теперь ей не требовался муж, она носила имя Коултера и чувствовала себя в безопасности. Два мужа, один богаче другого, придавали своей бывшей жене респектабельность, даже неуязвимость — по крайней мере, так она думала. Она играла в поло в Мокулее и позировала местному фотографу.
После второго развода набежали мальчики-альфонсы. Она не сразу поняла, что это за пиявки. Один, австралиец по имени Кит, показался ей приличным человеком. Австралийский акцент смахивал на британский, Кит без конца пил чай, слегка грассировал, растягивая гласные, и даже ругательства в его устах звучали деликатно: «убюдок», выговаривал он, или «сюка». Улицу он называл «проспектом», вместо «я думаю» неизменно говорил «полагаю», словно прибыл из мира получше, чем тот, который был знаком ей. Она поселила его у себя в доме, и в один прекрасный день он сбежал, прихватив с собой ее драгоценности.
Другой авантюрист — ну и дурой же она оказалась! — был на десять лет моложе, прекрасно одевался, гонял в спортивном автомобиле. Тоже просился жить у нее, и она уже подумывала согласиться: ей было так одиноко, а он говорил, что любит, и хоть пользовался ее деньгами, но скромно, по мелочи. Однажды она решила поглядеть, где и как он живет. Выяснилось, что он ютится в Калихи в многоквартирном доме для самоанцев. Со всех сторон сбежались босоногие ребятишки, окружили ее машину. Ее дружок служил в пожарной охране! С этим покончено раз и навсегда, зареклась она, с омерзением вспоминая, как угождала ему в постели, как он ликующе вопил при этом.
Сплетни только повышали ей цену. Одиночества мадам не переносила. Ее познакомили со вдовцом, издавна враждовавшим с кланом Коултеров, и она, зазывно улыбаясь ему, про себя решила: «Я выйду за него замуж».
Через несколько дней после первой встречи он позвонил ей, словно и его осенила та же мысль, пригласил в оперу. В концертном зале «Блейзделл» шла «Богема». Миссис Банниаркль надела самое красивое из своих платьев, он был в смокинге. Он отвез ее домой, она пригласила его зайти выпить, держалась строго, но проявляла достаточно внимания к гостю, каждый ее жест был тонким намеком: и бокал шампанского, и сигара, и то, как нежно она приняла и сложила его смокинг. Гость приободрился, даже раздухарился. Ту ночь они проспали в одной постели, хотя наутро он едва мог припомнить, как добрался до спальни. Через полгода они поженились, объединив два состояния. Третьего мужа звали Джордж Гидеон Райт, он был потомком того человека, в честь которого назван Райтс-Пойнт.
— Есть у нее один приемчик, — прокомментировал Бадди. — Только такие приемчики и помогают достичь успеха, сколько бы там ни рассуждали, дескать, мозги нужны. Уоллис Симпсон сделалась герцогиней Виндзор
[28] потому, что умела сжимать мышцы влагалища. Вот принц Уэльский на нее и запал.
Я прожил в Англии семнадцать лет, но мне понадобилось поселиться в маленькой гостинице на Сандвичевых островах, чтобы узнать секрет, оказавший столь существенное влияние на судьбы британской монархии.
— Памела Харриман
[29] имела трех богатых мужей и кучу крутейших любовников. Конечно, дамочка что надо, но разве умение держать себя обеспечило ей успех? Держи карман шире! Она умела работать в постели, проделывала этот старый трюк: «пакетик чая», знаешь, когда жмыхают яйца, словно они из мармелада. У мужиков от этого крыша едет. И пожалуйста, она — посол США в Париже. — Бадди отхлебнул из стакана и добавил: — Джекки Кеннеди выглядела так, словно она — высший класс, а на самом деле она была жуткая выжига. Знаешь, какой брачный контракт она заключила с Онассисом
[30]? Они будут женаты семь лет, спать с ним она не обязана, а при разводе получит двадцать семь миллионов зелененьких.
— А что же миссис Банни Аркль?
— Ты только посмотри на нее!
Пожилая женщина, одинокая с виду, достойно державшаяся, маленькими глотками пила чай, высоко вздергивая голову.
— С виду — райская птичка, тонкие косточки. — Бадди засопел, то ли смеясь, то ли слегка возбудившись. — А секрет в том, что она — шлюха.
Я поморщился от грубого слова, а Бадди расхохотался.
— Мужчины кое о чем рассказывают, — пояснил он, не дожидаясь вопроса. — Женщины тоже болтают. Она специалистка по «ободочку» — так это называлось в борделях Невады, нынче принято говорить «делает салат». Язычком работает. В большинстве штатов это запрещено законом, но закон запрещает нам все удовольствия. Джорджу Райту на редкость повезло.
Миссис Банни Аркль аккуратно поставила чашку на блюдце, взяла из корзиночки салфетку и принялась ее разворачивать.
— Когда Джордж Райт умер, наследники передрались, детей возмущало, что вдове отвалили чересчур много. Миссис Банни Аркль заключила с ними сделку, не доводя дело до суда. На ее долю пришлось собственности примерно на пятнадцать миллионов: плантация кокосовых орехов, ранчо с породистыми скакунами. Ну и акции отеля на Большом острове все еще при ней.
Когда миссис Банни Аркль перевалило за пятьдесят, далеко за пятьдесят, она сделалась одной из богатейших невест на Гавайях. Теперь не она гонялась за мужчинами, а они за ней. Один из приятелей Бадди воспользовался моментом ее слабости. Их роман продлился месяц; потом она выгнала его.
Аркль стал ее последним мужем. Ему принадлежала сеть кинотеатров. Еврей, сменивший имя, вдовец, как и она. Она приняла его веру. Он был ей нужен: он был настоящий. Ей не хотелось оставаться одной, не с кем было и в люди выйти. Большинство мужчин достойны лишь презрения, но Аркль был умный и сильный, прекрасный товарищ. Ей хотелось быть под его защитой.
Этот мужчина и в семьдесят с лишним сохранил потенцию, хотя вряд ли кому-нибудь пришлись бы по вкусу подробности его сексуальной жизни. Даже вообразить его обнаженным было неприятно.
